Категория автора в русскоязычной прозе северного кавказа XX века: этнокогнитивный аспект 10. 01. 02 литература народов Российской Федерации (литература народов Северного Кавказа)
| скачать На правах рукописи ГРИППА СЕРГЕЙ ВЯЧИСЛАВОВИЧ КАТЕГОРИЯ АВТОРА В РУССКОЯЗЫЧНОЙ ПРОЗЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА XX ВЕКА: ЭТНОКОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ 10.01.02 – литература народов Российской Федерации (литература народов Северного Кавказа) АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Нальчик – 2007 Работа выполнена на кафедре отечественной и зарубежной литературы Пятигорского государственного лингвистического университета ^ доктор филологических наук, профессор Витковская Леокадия Васильевна Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Шиков Кошмазук Муссович кандидат филологических наук ^ Ведущая организация: Ставропольский государственный педагогический институт Защита диссертации состоится «30» мая 2007 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.076.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Кабардино-Балкарском государственном университете им. Х.М.Бербекова (360004, г.Нальчик, ул. Чернышевского, 173). С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова по адресу: 360004, г.Нальчик, ул. Чернышевского, 173. Автореферат разослан «______» апреля 2007 г. Ученый секретарь диссертационного совета А.Р.Борова ^ Актуальность темы исследования. В языковой картине мира Северного Кавказа XX в. сложился определенный баланс взаимного "прорастания" различных культур друг в друга, способствующий их толерантности и постижению ментальности, что объясняется универсальным характером и авторитетом русской культуры. Крах социализма и распад СССР вызвали кризис идентичности (в том числе культурно-цивилизационной) как у горских (северокавказских) народов, так и у русских и русскоязычных жителей Северного Кавказа, России. Переоценить в данном аспекте культурологическую, мировоззренческую, идентификационную, даже, можно сказать, идеологическую роль такого сектора северокавказской литературы, как русскоязычная проза, невозможно. Русскоязычные произведения северокавказских писателей всегда вызывали у читательского общества живейший интерес, что изначально, в эпоху государственного освоения Кавказа обуславливалось своеобразной культурной «модой», в основе которой лежала тяга русской интеллектуальной элиты к личной свободе видимо, той самой свободе, которая не без основания усматривалась в стереотипах поведения кавказских народов. Подобный интерес приобрел более глубокие корни, неся черты культурного, этнокогнитивного и в конце концов приобретая эргономическое качество, то есть являя одно из неотъемлемых условий нормального государственного развития страны. С учетом вышесказанного необходимо отметить, что русскоязычная проза Северного Кавказа априори развивалась на исторической основе с ярко выраженным акцентом на описании этнической специфики общества, на своеобразную пропаганду национального стиля не только в литературе, но и в общем этнолингвокультурном пространстве России. При этом внелитературные факторы определили специфическую волнообразную эволюцию русскоязычной литературы региона. Среди своеобразных взлетов явлений исторической беллетристики четко выделяются периоды просветительской деятельности представителей горской знати Северного Кавказа. Просветительское направление русскоязычной литературы как неотъемлемой составляющей всей национальной литературы Северного Кавказа сохраняет романтические тенденции и в первые десятилетия советской власти, приобретая, однако, и черты соцреализма, что было обусловлено политическими потребностями общества. 20-30-е гг. XX века - время социальных катаклизмов, столкновения диаметрально противоположных общественных идеалов. Национальная проза народов Северного Кавказа в обозначенный период развивается в русле своеобразного идеологического неоромантизма, когда при навязанных извне канонах эстетического, нормах морали и их воплощении в произведениях, все же четко прослеживается генеральная тенденция романтизма – изображение необычного героя в неординарного условиях. Вполне закономерным видится то обстоятельство, что появившиеся в последующие десятилетия прозаические произведения на русском языке, первоначально принадлежащие, как правило, перу приехавших на Кавказ авторов, также вполне определенно вписывались в рамки «идеологического» романтизма, а затем создатели русскоязычной прозы региона в числе главных и, пожалуй, единственных своих предпочтений выбирают историческую повесть и роман как жанровые формы, по определению заключающие в себе черты романтизма и позволяющие наиболее ярко и выразительно проявить авторскую позицию. В данной работе исследование русскоязычной северокавказской прозы осуществляется на основе анализа роли и места в ней создателя художественных произведений. Так как именно категория автора связывает воедино вопросы поэтики и проблематики, то есть плана выражения и плана содержания. На наш взгляд, категория автора оказывается исключительно значительной, тем более в русскоязычном поликультурном тексте, в котором особый смысл приобретает этнокогнитивное наполнение повествования. В литературоведческой науке понятие «автор» весьма многозначное. Еще античная поэтика, как уже в наше время отмечает С.С.Аверинцев, предполагала автора, который стремится «встать над произведением, окинув его сверху одним взглядом на целое». Размышление об авторе и герое произведения является наиболее важным составляющими наследия М.М. Бахтина, трактовавшего автора как создающую, творящую силу – как субъекта эстетической активности. Не смотря на то, что проблема авторства преодолела сложный путь кризисов, рождения теорий о «смерти автора», о «воскрешении автора», о «потоке сознания» автора, о «авторе после автора», именно автор является творцом определенного художественного мира, а «образ автора есть концентрированное выражение сути произведения» (В.В.Виноградов). Обратившись к русскоязычной литературе Северного Кавказа, мы подразумеваем под ней прежде всего творчество писателей-билингвов, использующих русский язык как язык творчества. В их произведениях отражается авторское этнокогнитивное мировосприятие и национальный стиль, формирующиеся в конкретной этнической среде. Русскоязычный пласт литературы – необычное, исключительное явление, которое должно рассматривать и в рамках национальных эстетических систем, и в пределах интеллектуальных концепций, и в общероссийских художественных системах. На сегодняшний день российское литературоведение фактически имеет тот же багаж знаний о тенденциях и закономерностях развития русскоязычной литературы национальных регионов, что и 10, и 20 лет назад. Значимые имена, которые невозможно обойти вниманием: Ч.Айтматов, Ф.Искандер, О.Сулейменов, Ю.Рытхэу между тем являются объектом исследовательских интересов не только в РФ, но и во всем мире. Однако анализ их творчества обычно не выходит за границы традиционных схем, согласно которым авторы подобного масштаба идентифицируются как некие составляющие либо русской (прежде советской) литературы, либо как маркерные объекты национальных литератур. Причем русскоязычная литература Северного Кавказа является неразрывной частью национальной литературы и культуры в целом, испытывающей на себе влияние этнических этнозначимых факторов. Однако до настоящего времени нет однозначных мнений по вопросу о месте русскоязычной литературы в общем литературном процессе Северного Кавказа. Вполне очевидно, что для российской литературы, в частности, прозы, этот сектор будет играть (и уже играет) все более возрастающую роль. Несмотря на активный интерес народов РФ к собственным культурным истокам, на доминирование в последние десятилетия этноориентированных самоидентификационных моделей, опыт показывает, что русский язык все уверенней и уверенней привлекает авторов-носителей других языков и культур в качестве языка для эстетического самовыражения. Все отмеченные обстоятельства вкупе однозначно определяют как актуальность данного исследования, так и задают его цель. Цель работы – исследование категории автора в русскоязычной прозе Северного Кавказа XX века с позиций этнокогнитивного подхода. Цель работы определяет следующие ее задачи: - изучить процессы взаимовлияния русской и русскоязычной северокавказской литератур, проследить историко-литературные предпосылки ее формирования; - в русле общей проблемы билингвизма определить национально специфичные авторские особенности русскоязычного художественного творчества; - выявить наличие и сущность этнокогнитивных художественных традиций в качестве естественного и обязательного аспекта, способствующего проявлению индивидуального стиля; - рассмотреть категорию автора с точки зрения этнокогнитивных подходов; - определить степень взаимосвязи произведений определенных авторов с традициями русской литературы; - определить место и роль русскоязычной литературы Северного Кавказа в мировом и отечественном литературном процессе XX в.; - рассмотреть пути и формы взаимообогащения этнокогнитивных авторских приемов в русской и русскоязычной литературах в системе единого историко-литературного процесса; ^ Исследовательских работ, посвященных собственно русскоязычной прозе региона на сегодняшний день практически нет. При этом уровень эволюционно-жанрового движения русскоязычной прозы национальных авторов достиг той стадии развития, когда с полным основанием можно говорить о существовании в недрах сообщества национальных литератур феномена, обладающего ярко выраженной авторской этнолингвокогнитивной своеобычностью – с одной стороны, а с другой – цельностью и органичностью как в онтологическом, так и в гносеологическом планах, что позволяет ей выполнять посреднические функции между современным литературным миром России и Кавказа. Изучение данной системы и этнокогнитивных авторских анализ особенностей русскоязычной прозы Северного Кавказа, специфики воплощения в ней эткнокогнитивного содержания видится нам особо актуальной задачей, которая со временем будет приобретать все большее и большее значение. Научная новизна проведенного исследования заключается в обращении к малоразработанному аспекту изучения категории автора в русскоязычной прозе Северного Кавказа XX века. Впервые методологически обосновываются и анализируются этно-атрибутивные элементы авторского художественного повествования. ^ выступают новописьменные прозаические русскоязычные системы Северного Кавказа, рассматриваемые в процессе их становления, а также категория автора в эволюции эстетического этнокогнитивного сознания в литературе региона, реализованного в русской лингвистической среде. ^ изучения являются образцы прозы национальных авторов Северного Кавказа XX века, созданные ими на русском языке. Особое внимание в работе уделяется вопросам, касающимся этнокогнитивных особенностей восприятия и реакции личности автора на то или иное воздействие, неразрывно связанное с самим процессом формирования эстетических и образных концептов, достоверных с точки зрения национального читателя. ^ Сегодня с полной уверенностью можно говорить, что генеральная линия развития русскоязычной прозы Северного Кавказа выделилась из общего потока региональной литературы именно своей приверженностью историческим жанрам, ибо опыты русскоязычных авторов в альтернативных направлениях крайне редки и, можно сказать, незначительны. Специальное изучение исторического романа как жанра имеет более давнюю традицию. В западноевропейском и отечественном литературоведении XX веке появились фундаментальные исследования В.Ванслова, Р.Гайма, А.Елистратовой, Л.Мегрона, в 1960-70-ые годы – работы Н.Берковского, К.Григорьяна, Р.Габитовой, А.Дмитриева, Н.Дьяконовой, В.Жирмунского в соавторстве с Н.Сигалом, Б.Ремизова, С.Орлова. Относительно русскоязычной прозы Северного Кавказа справедливыми будут несколько положений. Во-первых, она, в основном своем объеме, резко этнографична и связана с традицией, берущей свое начало в творчестве С. Хан-Гирея, С. Казы-Гирея и др. Во-вторых, не считая исключений, русскоязычная проза национальных авторов региона представлена различными формами исторического жанра. Таким образом, прослеживая путь, пройденный этим сектором северокавказской литературы, можно констатировать, что в общих чертах все стадии эволюционного развития, свойственные национальной прозе народов региона, наблюдаются и в русскоязычной прозе, которая представляет собой в достаточной мере развитую литературную эстетическую систему. Имеется достаточно обширный пласт литературоведческих работ, посвященных эволюции национальных прозаических систем Северного Кавказа, становлению парадигмы жанров большой и малой прозы в их современной форме как таковой. Подобные вопросы находятся в центре теоретических положений о характере развития новописьменных литератур региона. Именно таким подходом отмечены крупные исследования виднейших ученых Северного Кавказа – Л.Бекизовой, Х.Бакова, Г.Гамзатова, А.Гутова, Н.Джусойты, А.Мусукаевой, Ю.Тхагазитова, З.Толгурова, А.Теппеева, Р.Хашхожевой, К.Ханмурзаева, А. Хакуашева. Т.Эфендиевой, К.Шаззо. Можно сказать, что в этом плане северокавказское литературоведение идет даже в авангарде исследовательской мысли, так как в части, касающейся вопросов национальной специфики индивидуума и его художественного воплощения, появляются мы имеем весьма детальные и аргументированные работы – прежде всего монографии А.Гутова и Ю.Тхагазитова, выполненные на стыке литературоведения, психологии и этнографии. Развитие в XX в. когнитивных наук, теорий о межкультурной коммуникации и учений о компетентности языковой личности предполагает мультидисциплинарный аналитический подход к вопросам функционирования языка в художественной литературе. «Языковая личность – вот та сквозная идея, которая, как показывает опыт ее анализа и описания, пронизывает и все аспекты изучения языка и одновременно разрушает границы между дисциплинами, изучающими человека, поскольку нельзя изучать человека вне его языка» (Ю.Н.Караулов). При таком подходе языковая личность, в особенности языковая личность автора, создающего произведения на языке другой культуры, естественно, редуцируется и предстает как этногенетически обусловленная предрасположенность к созданию и манипулированию знаковыми системами, как «человеческий» коррелят Языка «с большой буквы». Весь комплекс перечисленных положений в их общетеоретическом содержании, т.е. анализ характера ускоренного развития новописьменных литератур, в том числе русскоязычной северокавказской прозы, изучение проявления авторской этнокогнитивной специфики литературных произведений и является теоретической и методологической базой нашей работы, но в основном однако в той степени, в которой развитие русскоязычной прозы Северного Кавказа дублирует развитие национальной. ^ диссертационного исследования являются основные а) исследования по теории текста Е.Я.Бурлиной, Н.С.Болотновой, Н.С.Валгиной, Т.А.Ван Дейка, Л.Я.Гинзбург, Л.В.Гурленовой, И.Р.Гальперина, Г.П.Грайса, М.Я.Дымарского, Н.А.Кожевниковой, Н.В.Кулибиной, Дж.Лакоффа, И.А.Мартьяновой, Г.Я.Солганика, З.А.Тураевой, Б.А.Успенского, В.Е.Хализева, А.Ченки , В.Б.Шкловского, и др.; б) теории авторства М.М.Бахтина, Н.К.Бонецкой, Е.М.Бондарчук, А.Ю.Большаковой, В.В.Виноградова, Г.А.Гуковского, Н.В.Драгомирецкой, Б.О.Кормана, В.Ю.Манна, Л.Н.Немцева, Н.Т.Рымаря, Т.А.Рытовой, В.П.Скобелева, К.Хильшер, Ф.Штанцеля; в) положения, выдвинутые в философских трудах Н.А.Бердяева, М.Мамардашвили, В.А.Подороги, В.В.Розанова, П.Рикера, М.Фуко; г) исследования по «языковому» анализу художественных произведений, принадлежащие перу С.С. Аверинцева, Г.О.Винокура, Б.М. Гаспарова, С.И.Гиндина, В.А.Лукина, Л.Ю.Максимова, Л.А.Новикова, Н.М.Шанского, Л.В.Щербы и др.; д) работы по категориям: «образ автора» (Н.К.Бонецкая, Е.О.Геймбух, Л.А.Орехова, И.Ю.Подгаецкая, Ю.М.Проскурина, М.Фрайзе, Г.Шапиро) и «читатель» (Р.Бартес, Д.Лихачев, Ю.Лотман, М.Риффатер, Г.Степанов, Ц.Тодоров, У.Эко) и др. Общая концепция работы базируется на антропоцентрическом подходе к познающе-порождающей соотнесенности творца и его словесного сочинения. В работе используются идеи русской философско-эстетической традиции (С.Аверинцев, М.Бахтин, А.Лосев, Ю.Лотман, В.Топоров) в сочетании с трактовками формирующихся в литературоведении позиций когнитивизма при изучении форм авторской репрезентации концептуальной основы художественного текста/дискурса, категорий когнитивизма. В проведении исследований были использованы труды ученых-литературоведов, занимающихся проблемами национальных литератур, среди которых: В.Абаев, А.Алиева, Х.Баков, Л.Бекизова, В.Бигуа, Г.Гамзатов, Т.Гуриев, А.Гутов, Л.Егорова, З.Казбекова, А.Казиева, А.Караева, З.Караева, А.Мусукаева, Н.Надъярных, У.Панеш, К.Султанов, З.Толгуров, Т.Толгуров, Ю.Тхагазитов, Ф.Урусбиева, А.Хакуашев, Р.Хашхожева, Т.Чамоков, К.Шаззо, Т.Эфендиева, Р.Юсуфов и др. ^ - Взаимовлияние русской и северокавказской литератур – двусторонний когнитивный процесс, обогащающий обе литературные системы. - Русскоязычная литература Северного Кавказа обладает собственными системами этнокогнитивных приемов поэтики. - Русскоязычная северокавказская проза формирует этноконцептуальную общность, стадиальную и функциональную близость как уникальное явление языковой картины мира. - Категория автора в русскоязычной литературе Северного Кавказа имеет интегрирующее значение в силу своей этнокогнитивной наполнености. ^ диссертационного исследования полностью обусловлена вышеперечисленными соображениями и заключается в том, что данная работа – фактически первый опыт системного анализа русскоязычной прозы региона, с позиций рассматриваемого появления в ней этнокогнитивного авторского мировосприятия как единый эстетический феномен, сформированный как явление среды, как некий межкультурный контекст, имеющий автономное значение. ^ Выводы и основные положения диссертационного исследования могут быть использованы в качестве учебного материала при изучении литературы народов Северного Кавказа в ВУЗах региона. ^ исследования осуществлялась посредством публикаций его основных положений в научных работах, в выступлениях на научных конференциях различного ранга (Волгоград, Сочи – 2005, Астрахань, Пятигорск – 2006). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры отечественной и зарубежной литературы Пятигорского государственного лингвистического университета (ноябрь 2006), а также на заседании научного семинара «Актуальные проблемы литератур народов Северного Кавказа» (март 2007) в Кабардино-Балкарском государственном университете им.Х.М.Бербекова. ^ Структура диссертационного исследования определена его материалом, основными целями и задачами и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка. ^ Во Введении обосновывается актуальность исследования, ставятся его цели и задачи, проводится обзор ранее опубликованных работ, имеющих отношение к заявленной проблеме и использованных диссертантом. ^ состоит из трех параграфов. В первом из них – «Теоретико-методологические проблемы изучения русскоязычной литературы Северного Кавказа» - констатируется, что становление и эволюция жанров русскоязычной прозы Северного Кавказа – вопрос, до сего дня не получивший должного освещения в литературоведческих работах как в самом регионе, так и за его пределами. Можно говорить, что русскоязычная проза и литература в целом, сформировавшаяся в столь специфической культурной зоне как сциентологический объект практически отсутствует в поле интересов литературоведения как науки. Современная ситуация обусловлена целым рядом причин, требующих специального анализа, однако даже поверхностный их обзор позволяет выявить два основных фактора формирования настоящего положения. Во-первых, это сами принципы определения эстетической, следовательно, научно-методологической значимости литературного явления как такового. Для литературоведения XX века в силу вполне очевидных причин, не существовало самого понятия «русскоязычная проза» в применении к национальным окраинам России. Практика соцреалистического литературоведения в качестве концептуальных начал имела марксистско-ленинские постулаты по национальному вопросу и ориентировалась либо на «большую» русскую советскую литературу, либо на «периферийную» национальную, признание существования которой нередко зависело от актуальной картины политического состояния страны. Во-вторых, развитие русскоязычной прозы в национальных субъектах имело ярко выраженные специфические особенности, в совокупности своей и потребовавшие возникновения расхожего выражения «периферийная литература». Ее стадиальное развитие носило запаздывающий характер и на первых этапах в каждой временной точке своей траектории было отмечено таким художественным качеством, которое не отвечало запросам общественного эстетического сознания - зачастую даже на региональном уровне. Теория ускоренного («форсированного») развития литератур, в основном своем объеме относящаяся именно к новописьменным народам СССР, а позднее - РФ, с достаточно высокой степенью точности описывала парадигму формирования национальных литературных систем. До достижения ими определенного порога, с небольшими расхождениями локализованного для литератур народов Северного Кавказа в конце 60-х - середине 70-х, в положения, сформулированные Г.Гачевым, М.Храпченко, г.Ломидзе, вполне четко вписывалась и сублитература, если можно так выразиться, новописьменных народов, т.е. литература, создаваемая национальными авторами на русском языке. Однако политика государства (идеология, моменты инициации исследовательских процессов, наконец, издательская практика) препятствовала позитивному движению русскоязычного эстетического мышления в национальных субъектах, что проявлялось даже в достаточно жестком квотировании членства в творческих союзах. Косность теоретических положений соцреализма вполне логично выводила произведения, написанные на русском языке, за пределы круга интересов, обеспеченных вниманием государства к «расцвету наций». Отказ от онтологических и структурно-функциональных моделей анализа художественных текстов ставил исследовательскую мысль в такое положение, когда практически единственным национальным идентификатором становился язык произведения - пусть и рассматриваемый во всех его аспектах. В постановке проблемы изучения такой сублитературной системы, на сегодняшний день, наиболее острыми, с нашей точки зрения, являются вопросы развитости хронотопических объемов, этноэстетической и языковой полифонии. Ясно, что в эволюционном аспекте наличие именно сформированных принципов реализации данных составляющих напрямую зависит от протяженности пройденного эстетическим сознанием пути. Традиции соцреалистического рассмотрения данного вопроса были вполне однозначны: литература народов Северного Кавказа, равно как и любая другая новописьменная толчок к своему развитию получили после Октябрьской революции, мутировали в качестве сугубо акцепторных, являя собой унифицированные элементы сообщества советских литератур, зиждившегося на «новой исторической общности» - советском народе. По умолчанию предполагалось, что такая схема вполне адекватна даже по отношению к развитым литературам, имевшим многовековую историю. Русскоязычной же литературе создаваемой авторами разных национальностей и подразумевавшейся в определенном смысле слова суррогатной, в какой-либо эволюции попросту отказывалось, реально факт ее существования, за редкими исключениями, замалчивался вплоть до конца 80-х - начала 90-х годов XX века. На самом деле вхождение эстетического мышления народов Северного Кавказа в сферу русского художественного слова - процесс, имеющий давнюю историю. Более того, данное явление нельзя в полной мере расценивать только как коммуникативно-культурное. Обращение национальных писателей к русскому языку диктовалось в большей степени потребностями субстратного этнического сознания, необходимостью его адаптации в условиях негативного внешнего давления. Речь идет о естественно-эволюционном (со значительными, конечно же, допущениями) вхождении в сферу воздействия русской художественной мысли, которое позволяет судить, насколько органична была интеграция различных культурных систем. Возвращаясь к теме о языковых особенностях художественного текста как об одном из значимых параметров эстетической гармоничности, определяющих совершенство произведения, следует признать, что многообразие стилевых начал повествования (в случае его художественной целостности) является признаком эстетического этнокогнитивного качества во всей полноте его смысла, в том числе и соответствия социальной, идеологической, цивилизационной среде. С той точки зрения произведения северокавказских авторов-просветителей XIX-начала XX веков вполне адекватны в смысле наличия в них разноокрашенных и функциональных стилистических сегментов как в глоссарии, так и в синтаксисе. Ещё С. Хан-Гирей, являясь автором произведений, вполне отвечавших меркам «авантюрного хронотопа», находился в этом плане на пиковых точках русской художественной мысли. Во втором параграфе «Концептуально-эстетическая специфика русскоязычной просветительской литературы Северного Кавказа» констатируется, что серьезные изменения социально-экономической жизни Северного Кавказа, произошедшие в связи с присоединением его к России, не могли не сказаться на сознании, мировосприятии людей и общества в целом. Как и во всех других странах мира, прошедших через процесс смены феодальной формации капиталистической, на Северном Кавказе идеологией передовой части общества стало просветительство. Публицистические произведения писателей-просветителей – целая эпоха в истории северокавказской литературы. Анализ некоторых произведений дает основание говорить о том, что для многих сочинителей газетных жанров до революции они не были фактографией в чистом, так сказать, виде. Если мы рассматривать очерки И.Карачайлы, невозможно не обратить внимания на то стилевое развитие, которое было свойственно его произведениям на протяжении периода от начала XX-го века и до его работ конца 20-х годов. Большая часть публикаций И.Карачайлы была именно газетной, его интересовали детали этнографического, социального бытия карачаевцев. В то же время недооценивать роль художественной составляющей его творчества? особенно на первых стадиях становления, нельзя. Особенностью развития русскоязычной прозы Северного Кавказа является ее хронологическая делокализованность. В частности, представители западного адыгского мира, осетинские авторы включились в сферу действия русской культуры значительно раньше, чем деятели восточной части региона. Поэтому, говоря о просветительской деятельности (с которой неразрывно связана история зарождения и эволюционирования русскоязычной прозы) осетинских или адыгейских авторов, необходимо учитывать, что, ввиду объективных обстоятельств, они минимум на полвека опережали остальной Северный Кавказ. Это очевидное обстоятельство обуславливает особенность анализа русскоязычной литературы региона, в частности, прозы. В досоветский период стоит рассматривать не движение контекста и тенденции его трансформации как явления, а подходить к вопросу чисто феноменологически. Логика изменений парадигмы литературных систем предполагает, что следующим шагом должен быть переход к рассказу и повести. Собственно, так оно и произошло, если не учитывать того факта, что русскоязычная повесть бжедугского автора С. Хан-Гирея «Бесльний Аббат» была создана в первой половине позапрошлого века (1847). Вне всякого сомнения, Хан-Гирею принадлежит особое место в истории северокавказской литературы ХIХ века. Вооруженный небывалым для того времени инструментарием художественного анализа и синтеза в интерпретации своей концепции исторического прошлого, создав на стыке двух культурных пространств собственную, оригинальную жанровую форму моделирования человека и действительности, декларируя особый характер морально-этических конфликтов, художник создал целостный мир адыгского этноса в форме, максимально адаптированной для восприятия русским читательским сознанием. Параграф третий «Языковая картина мира и образ автора в северокавказской русскоязычной прозе» с подпунктом «Языковая личность автора в межкультурной коммуникации» освещают категорию автора как теоретическую проблему и как литературно-художественный акт в межкультурной коммуникации. Поскольку художественный текст рождается и создается как исходный импульс и рефлексия познавательного процесса, направляемого авторской волей и авторской когницией, то именно автор как языковая личность и его отразившийся и запечатленный образ является сквозной проблемой каждого отдельного произведения и художественной литературы в целом. Поэтому «всю познавательную деятельность человека (когницию) можно рассматривать как развивающую умение ориентироваться в мире» [КСКТ 1996:90]. В этом плане когнитивно-концептуальная роль художественной литературы весьма специфична, так как она обладает исключительной возможностью познавать взаимоотношения человека (автора) и культуры (читателей). Межкультурная коммуникация ведет к плодотворному взаимодействию различных национальных культур: «приобщение к опыту других наций – необходимое условие для лучшего уяснения собственной исторической сущности» (Г.И.Ломидзе). К оценкам северокавказской русскоязычной прозы в работе осуществлен двух аспектный подход: с одной стороны она – явление в русской литературе, с другой стороны она принадлежит национальной культуре. Под понятием «категория автора» мы имеем в виду, что каждый автор является носителем определенных этнокогнитивных канонов, которые способствуют выработке инновационных художественных приемов и в свою очередь приобретают свойство индивидуальной системности. Связующим звеном между языком и действительностью является этноконцептуальная деятельность индивида, в результате которой формируется его когнитивная система, а когнитивно-концептуальная этническая обусловленность служит, с одной стороны, основополагающим фактором текстопроизводство и смыслопостроения, а с другой – основой его познания, понимания и восприятия. Человеческое бытие и познание соединяет слово-концепт, оно может основываться на архетипе, универсальном символе, этнотипе как познавательно-творческих структурах, «отражающих новую кристаллизацию общечеловеческого опыта, сложившихся в конкретных исторических обстоятельствах» (М.Н.Эпштейн). ^ состоит из двух параграфов («Концепция личности в северокавказской русскоязычной прозе» и «Русскоязычная проза Северного Кавказа в контексте историко-литературного процесса II половины XX в.»).Эстетичная ценность прозы каждого периода определяется прежде всего общественным весом проблематики, полифоничностью сюжетно-персонажных коллизий. Совершенно иначе обстояло в XX в. дело на литературной «периферии», каковой являлся северокавказский культурный регион. Масштабные поиски в сфере человеческой духовности, определявшие суть культурной ситуации в Центре, на Северном Кавказе были во многом «затушеваны» и никоим образом не были подкреплены политическими, либо идеологическими поисками авторов. Писатели практически безоговорочно принимают атмосферу эпохи застоя, вынося на передний план традиционную тематику региональной прозы, сложившуюся еще в довоенный период. Тем не менее веяния времени не минули прозы Северного Кавказа. В опосредованной, сублимативной форме авторы региона затрагивали также проблему индивидуального и общественного, но здесь на стыке двух культурных миров в условиях тяжелого идеологического застоя, и информационной блокады, поиски прозы приобрели весьма специфический вид. На основе анализа русскоязычной прозы 60-х годов можно сделать вывод о постепенном переходе от традиционных для региональной «периферийной» традиции первого, так сказать, поколения (простое переложение фабульно-сюжетных, образных, тематических и проблемных блоков литературы соцреализма в местную ландшафтную среду) к прозе второго поколения, когда внимание писателей, помимо всего прочего, было уделено и попыткам передачи особенностей ментального строя личности, прежде всего этнокогнитивной специфики личности автора. Что касается последней, то в произведениях этого периода она только обозначена как национальная. И вообще апелляции к этничности текста ограничены именами героев и топонимами, как правило, разъяснительные же и дидактические функции произведений реализованы в сублимированной форме. Так, Б.М.Карданова («Записки офицера», 1974) больше занимает не показ этнических признаков своих героев, а доказательства их адекватности культурному, идеологическому пространству эпохи – эпохи реального торжества интернационализма и усиленного освоения ценностей мировой культуры и цивилизации. Неудивительно, что герой одного из его произведений – грек Демосфен Гаврилиади, другой – герой-партизан Георгий Ликос, а речи персонажей подчеркнуто правильные, книжные, с полностью законченными, синтаксически завершенными фразами. Фактически в русскоязычной адыгской прозе 60-х – начала 70-х годов складывается комплекс качеств, устойчиво наблюдающихся во всех произведениях, пусть даже обусловленных несоответствием разработанного выразительного инструментария эстетическим задачам времени. Именно по отношению к произведениям изучаемого периода, возможно вообще говорить о формировании парадигмы регионально-обозначенной поэтики в прозе Северного Кавказа. В общем и целом есть основание констатировать, что региональная русскоязычная проза в стадиальном отношении резко отставала от прозы «новой волны» 60-х годов, что сказывалось практически на всех художественных компонентах произведений, особенно – в стабильном, традиционном для стагнационного «соцреализма» идеологическом плане, определявшем в свою очередь и конфликт, и проблематику. Некоторые новации, характеризующие эволюционный облик советской литературы на региональном уровне, проявлялись в области поэтики и архитектоники прозы весьма невнятно. Более-менее заметной спецификой русскоязычной прозы Северного Кавказа, было изменение в сфере этико-эстетических норм в персонажном ряду героев. В этом смысле своеобразие поэтики определяется не столько характером соотношения точки зрения автора и персонажа, хронотопической организацией сюжета, сколько поисками моделей и средств этнотипизации образов. В отличие от «соцреалистов» предыдущих лет, авторы второй половины XX в., национальная принадлежность героев которых лишь обозначалась, представители «новой волны» Северного Кавказа выводят на страницах своих произведений героев, отмеченных именно региональной значимостью, в корне привязанных к традиционным морально-этическим, эстетическим и поведенческим стереотипам. В каком-то смысле в этой части северокавказская русскоязычная проза опередила творчество шестидесятников, поставив перед читателем проблему возрождения национальной – в самом широком смысле слова – не общегуманитарной, а именно национальной морали и ментальности. Даже столь «рафинированный», в плане отстраненности от этнического, писатель, как Б.М.Карданов, в данном направлении однозначно определен. Его герои – солдаты, воины, защитники прежде всего не этнической, и тем более не какой-то абстрактной Родины. Это бойцы Красной Армии, воюющие за социалистические идеалы конкретной страны – СССР. Тем не менее комплекс признаков и функциональных качеств такого «наднационального» солдата и офицера полностью совпадает с требованиями традиционных норм поведения, принятых в адыгской среде в качестве канонических для мужчины. Кардановым данный факт принимается априори, без доказательств, поэтому по ходу повествования он не муссируется, а проявления тождества «адыге хабзе» и кодекса воина-защитника, тождества их боевых качеств и умений констатируется сугубо ситуативно, мимоходом. Этническая специфика прозаиков, конечно же, имевшая место в их индивидуальном сознании, в их личном мировосприятии, еще не могла выражаться текстуально. Это был необходимый эволюционный этап – этап адаптации к неродной языковой среде, период освоения официально затребованного и ангажированного антуража в смысле социалистической морали и этики, социально и идеологически активного и «полезного» героя в соответствующем конфликтном и проблемном обрамлении. Не случайно, что основной вклад в развитие русскоязычной прозы данных лет осуществляется в совершенно определенном жанровом русле военной прозы – прозы, по определению отмеченной необходимой жесткостью противостояния на идеологическом уровне, ясностью аксеологических позиций и четкостью очерченных характеров. Именно в 60-70-ые годы начинается творческий путь ряда прозаиков, с чьими именами связана вся дальнейшая прогрессивная эволюция русскоязычной прозы. Уровень авторского этноэстетического отражения в повести А.Кушхаунова «Год до весны» (1974) на первый взгляд ничем не отличается от подобных же показателей произведений региональных писателей того периода. В целом сюжет повести молодого кабардинского прозаика построен на сопоставлениях характеров и действий, вполне вписывающихся в рамки привычных для национальной литературы схем: прямое выражение эмоций, незатейливая идеологизированная мотивация действий, с четко определенными и весьма однозначными характеристиками героев. Тем не менее в последующих произведениях А.Кушхаунова происходит значительные сдвиги всего корпуса эстетических и идеологических воззрений русскоязычной прозы в целом. Его повесть «Унаут» (1990) настолько не вписывается в общий поток не только русскоязычной и вообще национальной прозы, что по сей день исследователи не установили однозначных жанровых дефиниций произведения. Весьма показательно в этом смысле определение «плутовской роман», не столь давно соотнесенное с «Унаутом». Однако общий ход событий в изложении А.Кушхаунова всегда отмечен жесткой внутренней логикой, и его произведения лишены «выпадающих» из общего идейно-эстетического замысла фрагментов. Так, столь любимые национальными прозаиками описания природы у Кушхаунова впервые в национальной литературе представлены цельными компонентами сюжетной линии. Впервые подобные элементы имеют ярко выраженный урбанистический характер («Год до весны»), они непосредственно вплетены в развитие событий в едином пространственно-временном континууме, и тональность зарисовок окружающего задается непосредственно близлежащими в повествовательном пространстве действиями персонажей, а отнюдь не пребыванием героя, либо авторского «я» «вне», если можно так выразиться, пейзажных декораций, хотя, конечно, в дальнейшем такой характерный для Кушхаунова прием в первой повести писателя лишь намечен. В целом можно отметить, что с начала 70-х годов русскоязычные авторы (в том числе, разумеется, и А.Кушхаунов) демонстрируют новые подходы в нарративной технике. Как мы видим, восприятие Кушхаунова более цельное в смысле временных представлений, его герои находятся в едином пространстве и времени с окружающей обстановкой, что подчеркнуто используемыми писателем глагольными формами, чего никак не скажешь о фрагментарном, разбитом на прошлое и настоящее время у других авторов, чьи пейзажно-значимые описания к тому же чаще всего просто-напросто представляются атрибутами непосредственных действий героев, а следовательно могли бы быть и совершенно иными, то есть отсутствует единство пространства, времени и действия. Монолитность пространственно-временного представления у таких писателей, как А.Кушхаунов, Э.Мальбахов, прослеживается на всем протяжении их произведений. Позднее такое качество писательского мышления разовьется в умение свободной ориентации в пространстве и времени повествования, позволит прозаикам органично совмещать различные пространственно-временные пласты в рамках одного произведения. Но все придет позднее, а тогда, в 60-х – начале 70-х годов, особенности мышления и эстетического видения русскоязычных писателей воспринимались лишь (что немаловажно) как высокий уровень обращения со словом, казалось бы неожиданный для молодых авторов. Следующий период развития русскоязычной прозы должен был быть этапом восхождения к прозе национальной, специфически преломляющей явления реального мира в этно-определенных художественных формах, причем национальное своеобразие ее должно было проявляться не в лексической атрибутике речей персонажей и, конечно, не в выборе места происходящих событий, но прежде всего в самом характере писательского восприятия, в глубинных уровнях общей конструкции будущих произведений. Дальнейшее развитие русскоязычной прозы показало, что ее резервы огромны, достаточно безграничны, чтобы уже в ближайшие после перехода на современный этап развития годы обрести свою неповторимость, и даже обогатить общность советской многонациональной литературы специфическими моделями воплощения художественно-эстетической мысли, познакомить общесоюзного читателя и критику с истинно национальной, своеобычной прозой, синтетически переосмыслившей как фольклорные традиции в их структурном понимании, так и реалии современного ей мира. ^ - посвящена анализу романа Э.Мальбахова «Страшен путь на Ошхамахо». В первом параграфе «Этнокультурные традиции и идиостиль в романе «Страшен путь на Ошхамахо» отмечается, что с развитием национальной прозы естественным образом связан процесс усвоения русскоязычной литературой Северного Кавказа принципов толерантности, историзма, этноэтической направленности повествования. Вершинной точкой данного движения стало появление национального русскоязычного исторического романа как формы, в наиболее полном виде отвечающей требованиям социальной и эстетической среды. Поэтому роман явился своеобразной опорной точкой литературного процесса в русскоязычном сегменте региональной литературы, тем жанром эпического рода, который в значительной мере отвечал потребностям эпохи. «Страшен путь на Ошхамахо» Эльберда Мальбахова можно с полным правом считать первым полноценным историческим русскоязычным романом в северокавказской литературе. Писатель насытил произведение настоящим историзмом, который заключался не только в художественном воссоздании внешнего образа Кабарды, но и в возможности увидеть историю народа изнутри, в процессе ее движения, уловить и передать дух времени, поэтому даже вымышленные его персонажи воспринимаются как вполне достоверные. «Страшен путь на Ошхамахо» Э.Мальбахова дал ответ на многие вопросы о генезисе жанра; его источники весьма иллюстративно связаны как с русской генерационной базой, так и с этнической традицией. В этом смысле творческая деятельность Мальбахова имела ярко выраженный этапный характер: он одним из первых ощутил необходимость создания реальной истории кабардинского народа, поставил задачу осветить обычаи, культуру, искусство, сам дух нации. Писатель тем самым обозначил новые пути и способы изображения в истории. Самыми важными достижениями Э.Мальбахова можно признать «драматизацию» действия романа и воссоздание «местного колорита» – приемы, давно разработанные в национальной литературе независимо от романа «Страшен путь на Ошхамахо». Но и местный колорит, и «драматизация» романного действия в произведении Э.Мальбахова реализуются в новом функциональном качестве. Для кабардинского прозаика и первое, и второе – прежде всего своеобразные серверы художественной рефлексии на морально-этическом ярусе отражения. Этико-эстетические системы автора, их формулировка на страницах произведения являют основное онтологическое содержание произведения. А они в свою очередь имеют ярко выраженный этнический характер. Для Э.Мальбахова важны не сами детали и составляющие этнического антуража, а их органичный синтез в общенациональный концепт, имеющий специфическую этнокогнитивную окраску. Кодекс поведения и чести адыгов трактуется в произведении как устойчивый параметр социального и духовного бытия народа, его признаки и черты приобретают значимость лишь во взаимосвязи. Данная черта художественного мышления Мальбахова - одна из знаковых. Закономерно подойдя к крупной прозаической форме, он строит свое произведение на реализации и текстуальном воплощении (причем на всех уровнях эстетического отражения) сущностных основ национальной этики и понимания прекрасного. Концепт горца, человека, принадлежащего миру адыгов, определяет практически всю повествовательную канву и событийность романа. На специфике этикетных взаимоотношений, реализованных в данном концепте, строится и сюжетно-фабульная канва, к тому же вероятностные направления развития сюжета напрямую зависят именно от наличия в повествовании элементов традиционного атрибутирования героя. Во втором параграфе третьей главы – «Особенности авторских пространственно/временных систем (Э.Мальбахов «Страшен путь на Ошхамахо») - отмечается, что роль Э.Мальбахова в деле развития адыгской исторической прозы трудно переоценить. «Страшен путь на Ошхамахо» Э.Мальбахова – своеобразный комплекс, в котором вымысел и история сливаются на образно-концептуальном и пространственно/временном уровнях. Придерживаясь определенной исторической канвы, писатель свободно и умело представляет свои собственные взгляды на историю, обрисовывает в результате осмысления всего того, что зафиксировано документами, духовный образ горца-адыга. Э.Мальбахов как бы переносит в свой роман основные черты и параметры кабардинской истории, создавая свой инвариант романа - историко-приключенческого с элементами психологизма. Новаторство писателя заключается в удачном сочетании скрупулезно собранного документального материала со смелым воображением, что и позволило автору словом оживить потерянное в памяти народа, изложить свое представление о воинской славе и исторической судьбе кабардинцев. Решающее значение имеет его умение «додумывать» и реализовать свой домысел в художественных картинах. Автор создал собственную версию кабардинского общества во всех его социальных стратах. Художественная убедительность изложения демонстрирует его умеренный полемический запал, желание правдиво обрисовать кабардинское дворянство и зависимые сословия. Выигрывает произведение и тем, что все поданные в нем события предстают как проявление активности общественного сознания, даже верхушка кабардинского дворянства в большинстве случаев является реализатором коллективного решения. События романа разворачиваются в совершенно особой среде. Ландшафт Мальбахова перестает быть простой декорацией события, он логически диктует его, направляет; общество не находится «внутри» окружающей среды, оно – часть ее, т.е. Эльберд Мальбахов фактически одним из первых ввел в прозаическую практику феномен этноландшафта. Характерно, что природа в его произведении приобретает этническую значимость и в ощущениях главного отрицательного персонажа – Алигоко Вшиголового. Впервые в северокавказской прозе каузальным ядром интриги предстает предмет – «румийский» панцирь. Однако, являясь читателю в качестве прецедента интриги, он выполняет свою функцию лишь постольку, поскольку те или иные структурные проявления человеческой личности воплощаются в очередных перипетиях его судьбы. Вспомним, что даже изначальное предопределение пути панциря было задано нечистоплотностью священнослужителя. Неприличная гравировка на панцире оказалось своеобразным знаком несчастий, сопровождавших данный предмет на протяжении всего повествования. Мальбахов пишет о вещах, (что очевидно), информация о которых не могла сохраниться в каких-либо документах, то же самое можно сказать о героях, событиях, но они не кажутся надуманными или избыточными благодаря тому, что автор гармонично соединил выразительную условность жанра и общеисторический фон, сплетая в весьма достоверной форме пространство и время. Насыщенность повествования смеховыми эпизодами есть частное проявление более общего качества повествования. Вообще «Страшен путь на Ошхамахо» отмечен повышенной степенью эмоциональности. Однако это не гипертрофированная аффектизация, свойственная северокавказским произведениям предыдущих лет, а реально осознаваемое и воплощаемое в ткани романа новое профессиональное качество создателя – его умение пользоваться самыми разнообразными приемами и выразительными средствами, при необходимости, умело сочетая и комбинируя их. Одна из жанровых доминант исторической прозы Э.Мальбахова временная разница между событиями текста и собственно авторским бытием в романе, она особенно акцентирована. Автор декларирует это даже формальной разбивкой произведения: главы-«хабары» подтверждают соблюдение принципа «строгого реализма» постфактум. Конкретизация художественного времени оказывается в самой структуре произведений, в частности, в «привязанности» действия к историческим ориентирам, реалиям, датам. Исторический временной континуум рельефно отделен от субъективного пространства/времени рассказчика-повествователя и тем самым еще более подчеркнут. Исторические факты, к которым обращается воображение писателя, обязывали придерживаться конкретных географических знаков, что, впрочем не ограничивает пространственных параметров произведения. Художественное «расширение» географических измерений исторического факта высвобождает не только топографический, но и смысловой план повествования. Однако жанровая специфика романа побудила Эльберда Мальбахова выбирать из временного потока наиболее существенные фрагменты, в которых иллюстрируются этико-эстетические взгляды персонажей, а для обозначения временной динамики ограничиваться лишь указаниями на изменение времен года. Нетрадиционное сочетание структурных плоскостей и выявление трехмерности исторического времени обусловлено особенностями индивидуального стиля Э.Мальбахова и содержанием исторического материала. Заметной чертой когнитивно-концептуального и перцептуального пластов в романе есть их тесная взаимосвязь: личностные хронотопы персонажей органически вливаются в поток истории, которая обусловливает их действия, динамику внутренней жизни и т.п. Такое слияние пространственновременных блоков дало возможность прозаику в наиболее свободной форме варьировать элементы фабулы, выстраивая ее в многолинейный сюжет, соответствующий той жизни, которую писатель изображает. Она как детерминирующий фактор действия акцентированно входит в жизнь героев уже в сюжетной экспозиции. К другим определяющим структурнодетерминирующим элементам романа «Страшен путь на Ошхамахо» можно отнести композицию, вернее, ее формальную авторскую декларацию и особый характер номинации и определения глав романа. По всей видимости, названию произведения Эльберд Мальбахов придает особый вес и значение – как названию в целом так и схеме разбивки текста. Стиль заглавия, по его мнению, должен отвечать стилю изложения. И если «Страшен путь на Ошхамахо» адресует сознание читателя к явно иллюзорному пространству/времени литературы, причем литературы романтической, то подчеркнуто приземленное «хабар» - новость, слух, сплетня, сопровождающееся, как правило, вполне бытовыми и реальными деталями, оформленными в виде житейской сентенции, по сути дела манифестирует стремление писателя к повествовательной конкретности, а следовательно – исторической правде. Завершающему структурному компоненту в произведении, роль которого вполне традиционна, - аккумуляции идейного содержания и информации о последующей судьбе персонажей, также свойственна подобная ярусность строения, что говорит о продуманности повествовательного скелета произведения В целом же хронотопическая организация романа Мальбахова отмечена высокой степенью сложности. Последовательность реализации сюжетного времени нарушается перенесением действия в иные художественные плоскости, обратным показом времени (ассоциационные и авторские ретроспективы), введением внесюжетных эпизодов (пейзажи, интерьеры, портреты, авторские отступления). Лирико-философские отступления, публицистика окрашенные исторические экскурсы являются основными средствами выражения индивидуального взгляда Мальбахова на описываемые события и их идейную, этико-эстетическую значимость. Принимая за данность, что главной внесюжетной целью Мальбахова было воспроизведение этнической ментальности и ауры адыгского народа, необходимо констатировать, что в большинстве случаев данную функцию в романе выполняют многочисленные апелляции этнологического характера. При этом авторские комментарии истолковывают значение этнических элементов, и часто уточнение закономерно осложняет синтаксическую структуру фразы, сгущая ее информационную наполняемость. Этнозначимые характеристики персонажей воплощаются средствами индивидуализируемого – национально маркированный глоссарий, сочетание разноязычных текстов, отрывки из исторических источников, особенности интонации и синтаксического строя. Авторские и персонажно-рефлективные монологи и непосредственные авторские рассуждения выступают средствами имплицитного психологического анализа. В целом отдельные повествовательные линии произведения, форма их реализации тяготеют к прозрачной ламинарной последовательности. Позиция субъекта изложения прочитывается в них интуитивно, он прячется за своими персонажами, а его симпатии или антипатии проясняют в большей части оценочные эпитеты, в использовании которых Мальбахов придерживается фольклорной традиции, часто напрямую заимствуя их из словесного творчества адыгов. В Заключении диссертационной работы подводятся итоги исследования в целом, формулируются основные выводы в части развития русскоязычной прозы как системы и уточняются функции категории автора в этнокогнитивном освещении языковой картины мира Северного Кавказа. 1. Подводя окончательные итоги нашего исследования, считаем возможным обратить особое внимание на ряд положений. Первое и главное – хронология развития русскоязычной прозы Северокавказского региона не совсем совпадает с ныне принятой хронологией развития национальных литературных систем. С этой точки зрения русскоязычная проза Северного Кавказа имеет историю, более чем на полвека протяженней, нежели проза на национальных языках. Уже до революции русскоязычная проза имела опыт и повести, и очерков, и новеллы, причем, что касается газетных жанров, многие представители Северного Кавказа работали на весьма высоком профессиональном уровне, никак не уступающем аналогичным показателям журналистики метрополии. Однако затем, с приходом Советской власти, положение резко меняется. Развитие русскоязычной прозы региона практически прекращается. В условиях мощного воздействия идеолого-эстетических доктрин мы наблюдаем длительную стагнацию русскоязычной прозы и резкое скачкообразное развитие национальных литератур. 2. Мы считаем возможным отнести весь опыт русскоязычной литературы Северного Кавказа – от практики авторов-просветителей до первых послевоенных десятилетий XX века – к одному стадиальному периоду – дидактическому, ибо и произведения дореволюционных писателей и робкие опыты советского времени в онтологическом плане едины. Цели литературы дидактического периода не столько эстетические, сколько ознакомительные. С переменой общественного строя меняется вектор и идеологическая направленность этой просветительской деятельности, но сама генеральная установка на фиксацию и пропаганду тех или иных явлений окружающего – в востребованном идеологическом ключе, разумеется – остаются неизменными. Поэтому говорить о русскоязычной прозе – пусть даже в газетных жанрах – вплоть до начала 60-х годов XX века было бы необоснованным. В дальнейшем же произошел резкий скачок – сначала обеспеченный творчеством русских писателей – в Кабардино-Балкарии таких, как В.А.Грудзинский, М.М.Киреев, В.Г.Кузьмин – затем – национальных писателей. 3. Длительный период (до 60-х годов XX века), который можно назвать периодом скрытого накопления, был весьма интенсивным. Художественное мышление русскоязычного сектора литературы, никак не проявляясь «в видимом спектре» развивалось настолько быстро, что сразу же после реализации его в виде опубликованных вещей наблюдалось активное эволюционирование всего корпуса русскоязычной прозы с практически одновременным – в течение одного десятилетия – появлением не только традиционной прозы, но и сублимативных (детективы Р.П.Кешокова), и экспериментальных ее форм. 3. Опыты Рашида Пшемаховича Кешокова, и сложнейшая структура повести «Вид с белой горы» Алима Пшемаховича Кешокова – тема совершенно особого разговора. Интерес к этим произведениям, по нашему мнению, может быть только лишь феноменологическим. Быть может, на десятилетия опередив ход развития русскоязычной адыгской прозы, эти произведения и по сей день не могут служить для анализа тенденциальных движений в интересующей нас области. Русскоязычная проза Северного Кавказа в целом, адыгская, в частности, развивалась – хронологически – ускоренно, стадиально же – в общеизвестных схемах. 4. В рамках избранного нами вектора анализа – наблюдается взрывообразный расцвет «традиционной» прозы. Первые крупные произведения русскоязычных писателей-адыгов – Б.Карданова, А.Кушхаунова, Э.Мальбахова – выходят в свет с разрывом в 2-3 года, причем, говоря об эстетическом качестве, к примеру, «Записок офицера» и «Воспоминаний охотничьей собаки», мы не можем не отметить тот факт, что, невзирая на более уверенное и свободное владение русским языком Э.Мальбахова, в целом эти произведения необходимо относить к одному художественно-эстетическому «классу» - что немаловажно, отвечающего большинству требований большой русской советской литературы того периода. 5. В наших попытках выстроить непрерывную линию развития русскоязычной прозы, мы столкнулись с непреодолимой на наш взгляд проблемой. Достигнув на своей просветительской и дидактической стадии весьма высокого уровня, русскоязычная проза Северного Кавказа затем практически исчезает на долгие полвека. Мы вынуждены просто констатировать это обстоятельство в качестве общего для всего массива русскоязычной литературы новописьменных народов – по крайней мере опыт развития русскоязычной прозы Киргизии и Абхазии дает нам веские основания для выводов подобного рода. Затем наступает резкий взлет этого сектора литературы, знаменующийся появлением произведений, по крайней мере, не уступающим в своем эстетическом качестве среднему уровню русской советской литературы конца 60-х – середины 70-х годов XX века. Абсолютно аналогично дело обстоит с русскоязычной прозой азиатских народов – Ч.Айтматов в этом смысле лишь одни из представителей тенденции, обозначенной именами В.Санги, Ю.Рытхэу, других представителей народов Сибири и Дальнего Востока. 6. Исходя из вышесказанного, мы предлагаем несколько необычную хронологизацию русскоязычной прозы Северного Кавказа.. Дореволюционные опыты деятелей национального просвещения, по всей видимости с точки зрения онтологии литературного творчества можно объединить с длительным периодом довоенных и первого послевоенного десятилетия в рамках единого – просветительско-дидактического – этапа. Различия в идеологии литературного творчества авторов XIX и XX веков при этом носят фундаментальный характер. Творчество Хан-Гирея было обусловлено наличием внутреннего заказа, индивидуальным желанием писателя аргументировать жизнеспособность и ценность этнических стандартов поведения в условиях широкой интервенции западной культуры. Газетная деятельность периода становления и упрочения советских стандартов общежития целью своей имела разъяснение и пропаганду этих стандартов – вне всякой увязки с этническими началами, а зачастую и вопреки им. Однако и у просветителей дореволюционной эпохи и у советских журналистов-националов главной целью было разъяснение тех или иных идеологических, культурных, этических систем, знакомство с ними широкого читателя, пропаганда или антипропаганда их. В скрытой или прямой форме все произведения этого столетнего этапа развития русскоязычной литературы выполняют, в основном, дидактические функции, в соответствии с чем мы и определяем его как дидактический. Затем, уже в 60-х годах, наступает время латентного развития художественного мышления в русскоязычной языковой среде. Это время характеризуется формированием писательского корпуса, состоящего из русских авторов, чье творчество, как мы априори предполагаем, повлияло на умонастроения потенциальных русскоязычных авторов – хотя бы в качестве демонстрационного примера самой возможности подобного творчества в национальных субъектах. Сами будущие авторы в этот момент, по всей видимости, проходили стадию «набора» русского общекультурного языкового порога, вне которого вообще нельзя было вести разговор о творчестве как таковом. Третья стадия начало-середина 70-х годов прошлого века – выход в свет сразу нескольких значительных произведений, основное концептуально-функциональное содержание которых – синтез этнического и общероссийского на уровне манифестируемых стандартов поведения, этики, идеологии. Причем если для Б.Карданова, естественным и одобряемым является единство и однообразие воинских стандартов поведения с нормами этнического характера, для А.Кушхаунова область авторского интереса заключается в объективно обусловленном искажении традиционных моделей поведения, а для Э.Мальбахова главным является сама демонстрация этих норм. Четвертая стадия развития русскоязычной прозы Северного Кавказа, в частности начинается с появлением крупных произведений в жанре исторического романа. Основное концептуально-идеологическое содержание их – утверждение этнической специфики как необходимого и обязательного условия существования народа в любых исторических условиях. При этом – по всей видимости, в виде реакции на долгие годы вненационального существования культуры в целом и литературы, в частности – акцент авторы (в нашем случае – Э.Мальбахов) делают на прогрессивности этнических составляющих поведения своих героев, они утверждают ни много, ни мало преимущество национальных этико-эстетических стандартов поведения и мотивации этого поведения перед иными, избранными автором в качестве альтернативно-оппозиционных. Произведения этой стадиальной группы отличают усложненная архитектоника, заметная, часто гипертрофированная романная полифония и сознательное обращение авторов к комбинированию хронотопных объемов. На примере «Страшен путь на Ошхамахо» мы можем видеть, что в создании романной ткани произведения на равных участвуют как сюжетно-значимые эпизоды, так и изолированные вставки в виде фольклорных песен, документальных материалов, отстраненных рассуждений. Как следствие – неизмеримо возрастает роль авторских интервенций. Пожалуй, именно на этом этапе развития мы сталкиваемся с ярко выраженным субъективным качеством аксеологии повествования, а следовательно с возможностью индивидуальной трактовки явлений и фактов. 7. Дидактические функции русскоязычной прозы Северного Кавказа, стремление писателей ознакомить инокультурного читателя со специфическими жизненными представлениями и нормалями собственных народов на протяжении всего эволюционного пути этой составляющей литературы сохранялось в полном объеме. 8. Русскоязычная литература региона сегодня переживает, по всей видимости, четвертый этап своего развития, начавшийся уже достаточно давно – хронологически это время формирования и развития целого поколения авторов – коренным образом отличался от предыдущих. Предыдущих периодов, скорее всего, не ощущали русский язык и русскую культуру в качестве родной для себя, произведения авторов тех лет отмечены в языковом плане излишне выдержанным лексическим составом, особо показательны диалоги и монологи героев, выступающих в таком фразовом обрамлении, которое абсолютно не свойственно живой реальной речи. Эльберд Мальбахов в этом плане абсолютно органичен. Для него стихия русского языка представляется полностью родной, не имеющей секретов ни глоссариального, ни синтаксического плана. Однако, как уже говорилось творческая практика этого писателя, а если разговор идет о Кабардино-Балкарии – равным образом и А.Кушхаунова – на сегодняшний день видится единственным проявлением в сфере национальной русскоязычной прозы – если, конечно, не принимать во внимание роман А.Бакеева «Легионы идут за Дунай», экспериментальную прозу Д.Кошубаева и А.Макоева. Одновременно с этим, начиная с середины-конца 80-х резко повысилась активность русскоязычных поэтов-националов, здесь мы имеем целую когорту имен, как молодых, так и принадлежащих более старшим поколениям – Х.Тхазеплов, Г. Гудиев, И.Гурджибекова, С.Кабалотти, С.Моттаева, М.Льянова, В.Битоков, М.Карданова, Х.Кохова, многие другие. Целый ряд признаков указывает на то, что в настоящее время русскоязычная проза региона переживает период, очень похожий на 50-е – 60-е годы прошлого столетия. Происходит смена ментальных лингвистических и культурных стереотипов, результатом которой может стать появление сразу нескольких писателей, на новом уровне владеющих русским языком, сферой западных культурных представлений. Априори можно предполагать, что они, тем не менее, не будут полностью маргинализированы и сохранят в той или иной степени свою этническую аутентичность. С полной уверенностью можно говорить, что если это произойдет, то мы вправе ожидать не только тенденциального развития русскоязычной прозы Северного Кавказа, но и появления ярких феноменов, чье творчество будет иметь четкий донорный акцент по отношению уже к русской прозе. 9. Индивидуальная когнитивная система в текстовом пространстве северокавказских прозаиков, проявляемая в каждом образе автора, определяется особенностями ассоциативного художественного мышления, метафоричностью языкового сознания, включающей дифференциации понятий «символ», «метафора» и пр., характерными чертами непосредственного этновосприятия как способа познания и отражения действительности, спецификой идиостиля и идиолекта писателя, устанавливающей принадлежность автора к определенной культуре, эпохе, своеобразием пространственно/временной концептосферы северокавказских авторов, этно-социальным характером уровней текстовой реализации механизмов (фоноритмический, визуальный, глоссариальный, синтаксический и другие) эстетических когнитивных моделей. 10. В произведениях северокавказских прозаиков с учетом значительного расширения используемых художественно-креативных схем, набора концептов национальной литературы в целом, в основном представлены когнитивные модели, в которых традиционно находит отражение образ автора и непременно проявляется авторская позиция, определяющая концептуальные механизмы художественной формы и содержания. Категория автора в когнитивной парадигме северокавказского дискурса иллюстрирует эволюцию глубинных процессов межкультурной интеграции. ^ в следующих публикациях: I.Ведущий рецензируемый журнал, рекомендованный ВАК 1. Гриппа С.В. Северокавказская русскоязычная литература как этнолингвокогнитивный феномен // Южно-российский вестник геологии, географии и глобальной энергии. – Астрахань, 2006. – №9 (22). – 0,5 п.л. II. 2. Гриппа С.В. К проблеме изучения русскоязычной литературы Северного Кавказа // Русский язык и межкультурная коммуникация. – Пятигорск, ПГЛУ, 2004. – 0,5 п.л. 3. Гриппа С.В. Коммуникативные детерминанты стиля в ранней русскоязычной публицистике Северного Кавказа // Диалектика рационального и эмоционального в искусстве: Сборник научных статей к 60-летию А.М.Буланова. – Волгоград, 2005. – 0,4 п.л. 4. Гриппа С.В. Языковые особенности северокавказской русскоязычной художественной прозы // I Международная научно-практическая конференция «Художественная литература и Кавказ». – Сочи, 2005. – 0,5 п.л. 5. Гриппа С.В. Фольклор и развитие национальных северокавказских литератур. // Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная поликультурная система. – Пятигорск, ПГЛУ, 2005. – 0,4 п.л. 6. Гриппа С.В. Космологические смыслы и образы как единая этносоциолингвокогнитивная система культуры. // Материалы научно-методических чтений. – Пятигорск, ПГЛУ, 2006. – 0,4 п.л.(в соавторстве) 7. Гриппа С.В. Русскоязычная проза Северного Кавказа в контексте советской литературы 60-х годов XX века. // Актуальные вопросы современного литературоведения. Материалы научно-практической конференции. – Пятигорск, ПГЛУ, 2006. – 0,5 п.л. 8. Гриппа С.В. Структуродетерминирующие элементы романа Э.Мальбахова «Страшен путь на Ошхамахо» // Русский язык и межкультурная коммуникация. – Пятигорск, ПГЛУ, 2006. – 0,4 п.л. 9. Гриппа С.В. Русскоязычная проза Хан-Гирея в границах дидактической онтологии // Сборник материалов «Молодая наука». – Пятигорск, ПГЛУ, 2007. – 0,5 п.л. 10. Гриппа С.В. Русскоязычная проза в когнитивно-концептуальной системе Северного Кавказа. Материалы Международного конгресса «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». – Пятигорск, ПГЛУ, 2007. – 0,3 п.л.
|
Ваша оценка этого документа будет первой.
Ваша оценка: 