Виктор Верстаков
скачатьВиктор ВерстаковПрощай, АфганистанСтихи и песни Полковник запаса Виктор Верстаков – лауреат литературных премий имени А.Твардовского, К.Симонова, А.Платонова, Б.Полевого, «Традиция» и других – в годы афганских событий был военным корреспондентом газеты «Правда», награжден медалью «За боевые заслуги» и орденом Почета (с формулировкой «За достойное выполнение интернационального и служебного долга в Республике Афганистан»). Сборник его стихов и песен посвящен советским бойцам и командирам, четверть века назад выступившим в героический и трагический Афганский поход. ^В Афганистане я был несколько раз – правда, только в недолгих командировках: по несколько дней или недель. Зато довелось увидеть и пережить и начальные, и срединные, и последние события этой длительной, героической, трудной войны. Впрочем, свидетельства и мысли о ней я уже изложил в документальной прозаической книге «Афганский дневник». Об отдельном издании своих стихов и песен той поры долгое время даже и не мечталось, ведь многие из них были написаны для тех, кто воюет, а не для тех, кто читает или, тем более, дает (давал) разрешение на публикацию. Да и литературный уровень моей «афганской поэзии» был, мягко выражаясь, неровен. Но четверть века – рубежный срок человеческой памяти. Афганский поход нашей армии, начавшийся в декабре 1979 года, тоже, конечно, подзабывается. А помнить его надо. Почему и зачем? Вот на этот вопрос я прозой ответить и не могу, - только стихами и песнями, написанными о бойцах, для бойцов, рядом с бойцами. АвторI.^ДЕВЯТАЯ РОТАЕще на границе и дальше границы стоят в ожидании наши полки, а там, на подходе к афганской столице, девятая рота примкнула штыки. Девятая рота сдала партбилеты, из памяти вычеркнула имена. Ведь если затянется бой до рассвета, то не было роты, приснилась она… Войну мы тогда называли работа, а все же она оставалась войной. Идет по Кабулу девятая рота, и нет никого у нее за спиной. Пускай коротка ее бронеколонна, последней ходившая в мирном строю, – девятая рота сбивает заслоны в безвестном декабрьском первом бою. Прости же, девятая рота, отставших: такая уж служба, таков был приказ. Но завтра зачислят на должности павших в девятую роту кого-то из нас. Войну мы опять называем работа, а все же она остается войной. Идет по России девятая рота, и нет никого у нее за спиной… 17 февраля 1988. * * * Горит звезда над городом Кабулом, горит звезда прощальная моя. Как я хотел, чтоб Родина моя вздохнула, когда на снег упал в атаке я. И я лежу, смотрю, как остывает над минаретом синяя звезда. Кого-то помнят или забывают, а нас и знать не будут никогда. Без документов, без имен, без наций лежим вокруг сожженного дворца. Горит звезда, пора навек прощаться, разлука тоже будет без конца. Горит звезда декабрьская, чужая, а под звездой дымится кровью снег. И я слезой последней провожаю все, с чем впервые расстаюсь навек. 1982. ПОРТРЕТВ палатке холодной и тесной, раскинутой в горной стране, приколот портрет Неизвестной к брезентовой чуткой стене. Свеча, словно перед иконой, в задымленной гильзе пред ним. Глядит из огня на погоны знакомая в прошлом с Крамским. В палатку приходим не часто, нам снятся нелегкие сны, но ангельским ликом лучатся, мерцают глаза со стены. И пусть говорят, что доступна и даже продажна была, - не зря винтокрылая ступа ее через горы несла. Не зря она над перевалом, беспомощно комкая рот, разреженным небом дышала, крестя боевой вертолет. И в этом краю каменистом, где жизнь не дороже свинца, светлеем мы в зареве чистом ее огневого лица. 1980. * * * Мокнет брезентовый лагерь,трубы дымятся во мгле, отяжелевшие флаги низко склонились к земле. Дизель устало рокочет, лампочки тускло горят. Темные горные ночи. Светлые судьбы солдат. Вижу, как над перевалом в тучах мелькнула луна. Сколько великого в малом – в том, что сияет она. Значит, влюбленные где-то тихо сидят допоздна в зареве лунного света. Значит, не всюду война. 1980. ^Строчит пулемет, поднимается взвод, но многие больше не встанут. И к Родине сын никогда не придет из пламени Афганистана. Здесь горы в снегах и селенья в бегах, горят кишлаки и дуканы. И выпустит вряд ли неверных Аллах из пламени Афганистана. Придет письмецо, ты закроешь лицо, но нет никакого обмана… Надень же на левую руку кольцо из пламени Афганистана. Но год или два, и ты вспомнишь едва любви не смертельные раны. я сделаю все, чтоб ты вышла жива из пламени Афганистана. 1980. СВАДЬБАА здесь уж свадьба была. Девчонка из медсанбата с ума лейтенанта свела, в чем только любовь виновата. И гости над речкою пенной им пели с открытой душой: «Если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой». И долго в горах затихали хорошие эти слова, да ярко костры полыхали… Была бы девчонка жива. Встают над горами закаты, рассветы спускаются с гор. Когда еще до медсанбата подбросит комвзвода шофер! Но вдруг в полевом телефоне пробьется ее позывной, да вдруг на помытом погоне привидится волос родной… 1980. ^Над лагерем звезды и горы. Привычно рокочет движок – палаточный маленький город походные лампы зажег. Гремя оцинкованной жестью разносят истопники солярку, последние вести, махорочные огоньки. В штабной незавидной палатке трещит полевой телефон: «Так точно. В обычном порядке. Вас понял… Тактический фон…» А воздух морозен и плотен, а звезды – подпрыгни и тронь, а в приданной танковой роте играет шальная гармонь. Постой, я же помню все это, все это сбывалось точь-в-точь: движок, и гармонь, и ракета, на миг осветившая ночь. Во сне, наяву ли сбывалось – познать нам еще не пора: отцовская кровь проливалась с восходом, в четыре утра. 1980. * * * Мне это снится до сих пор:палатки у подножья гор, канавы с бешеной водой, туман над лагерем седой, гудящий в небе вертолет, хрустящий под ногами лед, фигуры часовых в ночи, карманных фонарей лучи, похолодевшая броня, днем повидавшая огня, в палатках стебли на полу, гранаты в ящиках в углу, кровати тесно вдоль стены – на них иные снились сны: то серебристая река, то над полями облака, то радуга, то синь озер, то женщины любимой взор… Но и во сне казались сны галлюцинацией войны. 1980.
|
отлично
1 