![Контрольная работа №3 (промежуточная контр./раб второго семестра 2009/10 гг). [Современная] icon](/i/doc.png){kind=small}
Контрольная работа №3 (промежуточная контр./раб второго семестра 2009/10 гг). [Современная]
| скачать Рубашный Алексей, 511 группа, мехмат V курс, 2010 Контрольная работа №3 (промежуточная контр./раб. второго семестра 2009/10 гг). 1. [Современная] Философия сознания 1.1. Варианты решения соотношения души и тела в античности (Платон, Аристотель). Дайте общую характеристику современной проблемы сознания (mind — body; qualia) и основные варианты ее решения. Одна из наших особенностей заключается в том, что мы не знаем, кто мы есть. Одна из наиболее фундаментальных проблем, с которой мы сталкиваемся, пытаясь это узнать, - проблема сознания и тела: проблема, как правильно установить отношение между ментальным и физическим, или между сознанием и телом. Например, является ли каждый из нас сознанием, обладающим телом, или же телом, обладающим сознанием? Или, в более общем виде – что такое сознание? Эта проблема получила название «mind-body». Отметим, что при переводе возникает некоторая трудность, т.к. такие слова как «mind» и «consciousness» не имеют прямого аналога в русском языке. Согласно А.Ф.Грязнову, переводившего книгу Ст. Приста «Теория сознания», слово "mind" ближе к обозначению всей психической (ментальной) сферы, в том числе и бессознательной, и автор связывает его со способностью мышления в широком смысле слова. Однако, когда речь о позициях великих "метафизиков" прошлого, термин "ментальное" приходится переводить как "духовное", а проблему "mind-body" – как проблему "душа-тело" (иногда даже как "ум-тело"). Началом категориальной проработки этой проблемы является платоновский диалог «Федон». В рамках обсуждения проблемы бессмертия души Платон рассматривает три концепции души/сознания, которые вместе очерчивают общее возможное концептуальное поле решений проблемы «mind – body» последующей европейской мысли. Во-первых, сознание, наподобие тела, может рассматриваться как особая тонкая субстанция, что соответствует мифологическим представлениям о душе. Этот подход, встречающийся в 1-2 аргументах, - прообраз последующих дуалистических субстанциональных концепций. Душа и тело противопоставлены друг другу как две разнородные сущности. Как отмечает Прист, возможность перевоплощения, затронутая Сократом при обсуждении перехода противоположностей, явно предполагает дуализм сознания и тела. Во-вторых, сознание можно рассматривать не как особую субстанцию, а как свойство тела. При этом оно несамостоятельно и каузально зависимо от тела. Несмотря на то, что именно эта концепция в различных вариациях сейчас является самой распространенной, она лишь кратко обсуждается в 3 аргументе, когда в качестве контраргумента Симмий приводит пример лиры (физический и разрушимый музыкальный инструмент) и её настройки (нечто невидимое и нефизическое). В-третьих (3-4 аргументы), что соответствует собственно платоновскому решению проблемы сознания, тело может быть соотнесено с категорией «материи», а душа — с категорией «формы» (идеи, эйдоса). По сравнению с предыдущей концепцией соотношение между душой и телом здесь скорее обратное. Душа не только автономна, но и концептуально «первична» по отношению к телу. Следующий существенный шаг в развитии концептуального анализа делает Аристотель в своих «Категориях». Несмотря на то, что этот текст и не имеет прямого отношения к проблеме сознания, «категориальная сетка», в основе которой лежит противопоставление субстанции и предикатов, выступает как мощный концептуальный потенциал для развития концепций сознания типа 2 и во многом предопределяет последующий спектр решений проблемы «mind – body». Если говорить в терминах пары «материя – форма», то здесь формы мыслятся онтологически зависимыми от материи и отождествляются (как «вторые сущности») с качествами (предикатами) первой субстанции. Таким образом, сознание – предикат, вторично по отношению к телу: «человек - живое существо, наделенное разумом». Наиболее важная из новаций Аристотеля (в свете разбираемой проблемы) состоит в том, что предикаты вещей неоднородны и принадлежат к разным типам (категориям). Соответственно, соотношение тело/сознание может трактоваться различными способами в рамках единой категориальной схемы «субстанция (тело) – свойство (сознание)». Кратко обозначим ещё одну проблему философии сознания – проблему qualia. Этим термином обозначают сенсорные, чувствительные явления любого рода, то, «как вещи выглядят для нас». Они могут быть определены как качества или ощущения и рассматриваются отдельно от их влияния на поведение, а также от любых физических условий, которые могли их вызвать. В более точных терминах, «квалиа» — это свойства чувственного опыта. Термин «квалиа» был введен американским философом К.И. Льюисом (1929) для обозначения «распознаваемых качественных характеристик воспринимаемого, которые повторяются в различных актах восприятия, и поэтому являются одним из типов универсалий». «Квалиа непосредственно интуитивно воспринимается, дана, и не может быть подвержена никакой возможной ошибке, поскольку она полностью субъективна». Определения квалиа менялись со временем. Фрэнк Джексон (1982) позднее определил квалиа как «определённые качества в первую очередь телесных ощущений, но так же и определённых актов восприятия, в которые не входит никакое количество физической информации». Попытка дать более узкое определение квалиа была предпринята, например, Д. Деннетом, который идентифицирует четыре свойства, которые обычно приписываются квалиа. Так, квалиа являются невыразимыми (не могут быть переданы в сообщении и не могут быть постигнуты каким-либо другим образом, кроме прямого переживания), присущими (являются свойствами, не связанными с отношениями, и не изменяются в зависимости от взаимосвязи переживания с другими объектами), частными (любые межперсональные сравнения квалиа теоретически невозможны), прямо и непосредственно воспринимаемыми сознанием (переживать квалиа автоматически означает знание о том, что ты переживаешь квалиа, а знать квалиа значит переживать его). Если квалиа такого рода существуют, тогда человек с нормальным зрением, который видит красный, не сможет описать переживание этого восприятия таким образом, чтобы слушающий, который никогда не видел этого цвета, смог бы узнать всё, что можно знать об этом переживании. В дискуссиях вокруг квалиа часто цитируется работа Т.Нагеля «Что значит быть летучей мышью?» (What is it Like to Be a bat). Можем ли мы представить, пережить чувства летучей мыши? Можем ли мы понять специфику её переживаний с учетом того, что у её есть особые органы чувств? Выражается ли это в помощью научного универсального языка? Наука имеет общий характер, но мы-то единичны. Нагель предполагает, что субъективный аспект сознания никогда не сможет быть эффективным образом принят в расчёт объективными методами науки. Он заявляет, что «если мы признаем, что физическая теория сознания должна объяснять субъективный характер восприятия, мы должны признать, что ни одна из существующих в настоящий момент концепций не даёт нам ни намёка о том, как это может быть сделано». В заключение отметим, что Джон Серль отверг представление о том, что проблема квалиа отличается от проблемы самого сознания, утверждая, что сознание и квалиа — это один и тот же феномен. Вернемся к рассмотрению различных вариантов описания сознания в концептуальном плане, задающие решения проблемы сознания и тела. Логический бихевиоризм – теория о том, что быть в ментальном состоянии означает быть в бихевиоральном состоянии. Мышление, надежда, восприятие, воспоминание и т.д. – все это должно пониматься либо как поведение, либо как обладание сложной диспозицией или склонностью к поведению. Сознание (mind) не является чем-то иным, помимо поведения, где под "поведением" подразумевают доступное общему наблюдению телесное поведение. Суть логического бихевиоризма в том, что любое предложение о сознаниях может быть без изменения значения переведено в любое предложение относительно доступного общему наблюдению поведения. Бихевиоризм в психологии представляет собой метод для изучения человеческих существ. Но он не является ни учением о значении психологических понятий, ни возможным решением проблемы сознания и тела, и его следует отличать от логического бихевиоризма. Для психологов этого направления характерен взгляд, что все человеческое поведение может быть объяснено как совокупность ответов на стимулы, которые воздействуют на личность. Вообще, бихевиоральный метод – попытка предсказания и контроля человеческого поведения с помощью изучения причин, исходящих из окружения. Несмотря на то, что практика психологического бихевиоризма логически совместима с различными онтологиями ментального, логический бихевиоризм может быть истолкован как философская легитимация психологического бихевиоризма. Утверждая, что ментальное в действительности есть бихевиоральное, логический бихевиоризм открывает путь для научной психологии. Естественным развитием такого взгляда на ментальное является позиция Райла, являющегося заметным представителем определенного движения в философии XX в.: лингвистической философии. Это взгляд, согласно которому философские проблемы, подобные проблеме сознания и тела, возникают в результате неправильного употребления нашего обыденного, ненаучного языка. Логический бихевиоризм как бы снимает саму проблему сознания и тела. Когда мы увидим, что слова типа "сознание" ("mind") являются лишь сокращенными терминами для обозначения телесного поведения человека, то просто не останется концептуального пространства для вопроса, существуют ли сознания, равно как и тела. Представитель логического позитивизма Гемпель считает концептуальной ошибкой предполагать, что сознание есть нечто помимо телесного поведения, что подобное поведение есть лишь симптом или знак ментальности или что сознания могут существовать как своего рода остаток, после того как прекратится какое-либо телесное поведение. Согласно Гемпелю, эти утверждения не ложны, но бессмысленны, ибо представляют собой неправильное употребление психологических понятий. Функционализм – это теория, согласно которой находиться в ментальном состоянии значит находиться в функциональном состоянии, которое можно индивидуализировать или выделить благодаря его каузальным отношениям. Ментальное состояние обусловливается конкретной разновидностью причины и имеет конкретную разновидность следствия. Другими словами, ментальное состояние есть, в сущности, следствие некоторых перцептивных данных на входе и причина некоторого поведения на выходе. Кроме того, ментальные состояния также каузально связаны: они выступают причинами и следствиями друг друга. Всю совокупность каузальных отношений, в которые вступает данное ментальное состояние, называют "каузальной ролью" этого состояния или иногда "функциональной ролью". Быть в конкретном ментальном состоянии – именно конкретном – значит играть конкретную функциональную роль. Соответственно, в отличие от логических бихевиористов, функционалисты определяют ментальное не как поведение, но как причину поведения. Сознание – то, что вызывает поведение. Подробнее концепция концепция функционализма Х. Патнема будет рассмотрена в вопросе 1.3. Из основополагающих утверждений функционализма следует, что существо любого вида, способное находиться в функциональном состоянии, способно находиться и в соответствующем ментальном состоянии. Отметим, что не важно, из чего сделано это существо, главное, чтобы в нем могло быть реализовано данное состояние. Функциональное понимание сознания не совсем укладывается в категориальную схему Аристотеля субстанция/предикат, поскольку функция (сознания) не является простым свойством (мозга), а обладает определенной автономией по отношению к определяемой ею субстанции. Все функционалисты признают, что ментальное состояние одного типа может иметь разные способы реализации. В принципе, реализация не обязательно должна быть физической. Материализм представляют собой теорию, согласно которой каждое ментальное состояние тождественно некоторому физическому состоянию, скажем, состоянию мозга или всей центральной нервной системы. Такая материалистическая трактовка личности может показаться привлекательной, поскольку состояния мозга – хорошие кандидаты на роль следствий сенсорных входных данных и причин поведенческих выходных данных, при этом состояния мозга находятся в каузальных отношениях друг к другу. Однако функционализм логически не влечет за собой материализм, если специально не добавить одну посылку, которая является гипотезой, а не следствием, а именно что все причины и следствия суть физические причины и следствия. В этом случае получаем, что каждое ментальное состояние есть физическое состояние, а это и есть материалистическая точка зрения. Эта посылка снимает вопросы каузального взаимодействия качественно разных субстанций, но оставляет некоторые трудности в обсуждении явлений, при которых нефизическая причина имеет физическое следствие или наоборот. Материалистическую версию функционализма разрабатывает Д. Льюис. Анализируя различные возможности (случаи безумца и марсианина), он пытается выработать определение состояния боли, которое бы объединило все рассматриваемые разновидности боли, учло бы и её каузальную роль, и её физическую реализацию. Это соответствует его убеждению, согласно которому любая адекватная теория сознания должна быть одновременно материалистической и функционалистской, т.е. должна включать в себя положение о том, что любое ментальное состояние – это физическое состояние, и положение о том, что любое ментальное состояние есть функциональное состояние. Отчасти мы уже начали обсуждать концепцию материализма – теорию о том, что если нечто существует, то оно имеет физический характер. Если допускается возможность нефизических свойств у физических объектов или событий – к примеру, ментальных или абстрактных свойств, – то утверждается, что эти предполагаемые нефизические свойства логически зависят от существования физических вещей. К сожалению, до сих пор не было дано непротиворечивого определения "физического", но считается, что все физическое существует в пространстве и времени. Кроме того, физические объекты суть те объекты, которые, в сущности, обладают свойствами формы, величины, плотности и способны к движению. Более спорным является характерное для материалистов утверждение, что физические вещи состоят из субстанции, называемой "материей". Материализм не отрицает того, что мы мыслим. Утверждается лишь, что наши мысли имеют физический характер. Та полноценная ментальная жизнь, которая присуща каждому из нас, представляет собой, в соответствии с большинством современных вариантов материализма, серию физических событий, т.е. ряд электрохимических процессов в мозге. Материя способна мыслить, и мы все представляем собой мыслящую материю. В «Теории сознания» Приста подробнее рассматривается материализм Плейса, Дэвидсона и Хондриха. Согласно Плейсу, сознание (consciousness) является процессом в мозге. Под этим подразумевается, что ментальные события (мысли и переживания) как раз и есть те же самые события, что происходят в мозге. Плейс отстаивает эту позицию как научную гипотезу, которую должны проверить приемы и методы естествознания. Поэтому теория тождества сознания и тела им не доказана, однако показано, что она не может быть отброшена на одних лишь логических основаниях. Плейс стремится опровергнуть возражение некоторых неврологов, высказывающих опасение, что невозможно объяснить ментальные события на основе описания процессов в центральной нервной системе. Проблема заключается в том, что, каким бы полным ни было физическое описание человека, каким бы полным ни было объяснение на основе физических составляющих человека, они по-прежнему не будут содержать никакого упоминания о ментальном. Ментальное не "схватывается" никакой физической теорией. В тоже время, современный философ Д.Дэвидсон придерживается точки зрения, что любому ментальному событию, в принципе, можно дать физическое описание. Однако он полагает, что следует всерьез относиться к свободе человеческих действий и поэтому необходимо найти такую разновидность материализма, которая отдавала бы должное тому контролю, который мы действительно осуществляем над своими действиями. Материалистическая модель объяснения человеческого мышления и поведения изложена Т.Хондрихом в его «Теории детерминизма», где обсуждается, каким образом неврологические события являются причинами человеческих действий. Хондрих доказывает, что вероятность истинности его теории велика и, в частности, открытия в передовых отраслях науки – квантовой теории и неврологии – не представляют опасности для его теории. Подобно Гегелю, Хондрих не желает отделять философию сознания от изучения как мира природы, так и мира всего созданного людьми. 1.2. ^ Интенциональность – ключевое понятие феноменологии. Как правило, имя Э. Гуссерля связывают с развитием гносеологической проблематики, а именно с разработкой интенционального анализа, призванного выявить глубинные структуры сознания. Однако тезис об интенциональности сознания имеет не только гносеологическую, но и онтологическую значимость, т.е. накладывает определенные онтологические ограничения при решении вопроса о природе сознания и должен учитываться при решении важнейшей для философии сознания проблемы «mind – body». Интенциональность рассматривается как фундаментальное свойство сознания, которое отличает его от других феноменов, но какова природа (сущность) сознания как «носителя» интенциональности? Становится понятным, что избежать какой-либо онтологии вообще в принципе невозможно: даже отсутствуя на уровне категориального аппарата гносеологической концепции, она неизбежностью, в качестве метафор, будет присутствовать на уровне базовых интуиций. В частности, при разработке темы сознания в своей работе «Феноменология внутреннего сознания времени» Гуссерль рассматривает сознание как временящийся поток, что предполагает в качестве базовой интуиции метафору потока. Итак, сознание мыслится как нечто временящееся, в его основе лежит некоторый поток. Концепцию сознания как временящегося потока Гуссерля можно рассматривать как переосмысление декартовского cogito в качестве вещи временящейся. Однако Гуссерль подчеркивают, что было бы ошибкой мыслить сознание наподобие материальной вещи. Сознание вещью не является: сознание выходит из себя, преодолевая свою тождественность. Переводчик текста Гуссерля отмечает, что, возможно, при переводе следует использовать не «(о)сознание времени», а именно «время–сознание» (ещё вариант: «сознание–время») для того, чтобы подчеркнуть временну́ю природу сознания. Время–сознание при этом не является и чистой текучестью: оно представляет собой некий устойчивый поток, который по степени своей устойчивости превосходит телесную — вещную — составляющую. Например, на протяжении жизни наше «Я» остается самотождественным, в то время как наше тело постоянно изменяется. Возможно, именно эта интуиция и легла в основу платоновского соотнесения души (сознания) с неизменной формой, а тела — с постоянно меняющейся материей. В качестве натурального аналога так понимаемого сознания можно рассматривать, например, волны, бегущие по пшеничному полю, несмотря на то, что колосья фактически остаются на месте. Нет материального перемещения, но создается (передается) некоторый волновой эффект. Отметим, что сознание трактуется как волна не в физическом смысле, а в указанном концептуальном. Получающуюся таким образом схему соотношения сознания и тела можно охарактеризовать как «волновую концепцию» сознания, где сознание соотносится с волной, а тело — с вещью. Сознание – не предикат, не свойство тела, а скорее некоторая волна, которая надстраивается над материалом. Специфика такого понимания в том, что волновая «надстройка» над обычными физическими вещами, хотя первоначально и возникает на их основе (и в этом смысле она «вторична», зависима от физической материи), но далее приобретает относительную независимость и подчиняет себе исходный материал, оформляя его. Итак, сознание – некоторая надстройка над телом (мозгом), но не надстройка типа свойство; она в каком-то смысле играет роль платоновской формы, т.е. достаточно автономна. 1.3. ^ Доклад на семинаре по главе 5 - функционализм – книги Ст. Приста «Теория сознания» и статьям Патнема из книги «Философия сознания». Исследования по искусственному интеллекту во многом способствовали рождению и развитию концепции функционализма. В частности, английский математик и теоретик вычислительных систем Алан Тьюринг опубликовал в философском журнале "Mind" (1950), оказавшую огромное влияние статью "Вычислительные машины и интеллект" ("Computing Machinery and Intelligence"). Тьюринг стремится обосновать логическую возможность машинного интеллекта. Каковы бы ни были достоинства или недостатки предложенного им теста как критерия искусственного интеллекта, связь с функционализмом состоит в следующем. Состояния компьютера, выполняющего некоторую программу, определяются по отношениям между входными данными и между выходными данными и по их отношениям друг к другу. Программное (software) описание операций компьютера является функционалистским описанием: если получены такие-то входные данные, то возникает такое-то состояние, или если машина находится в одном состоянии, но входные данные не поступают, то она переходит в новое состояние, и т.д. Важно, что таким образом можно функционально описать систему, не принимая никаких онтологических обязательств относительно того, как реализуется выполнение подобной программы. Итак, функционализм отождествляет ментальные состояния не с физическими состояниями мозга, а с его «функциональными» состояниями. При таком подходе мозг понимается как очень сложная система, которая помимо физических свойств обладает свойствами более высокого уровня — так называемыми функциональными свойствами. Функционализм предполагает прямую аналогию между мозгом и «цифровым компьютером»: «наша психология должна быть описана как программное обеспечение этого компьютера — как его «функциональная организация». Философии сознания в творчестве Патнэма посвящены статьи «Сознание и машины» (1960), «Ментальная жизнь некоторых машин» (1967), «Психологические предикаты»(1967) и «Философия и наша ментальная жизнь» (1973). Эти статьи позволят войти в круг проблем, обсуждаемых в современной аналитической философии сознания. В статье «Сознание и машины» Патнэм отмечает, что разнообразные вопросы и загадки, составляющие классическую психофизическую проблему (mind-body problem), носят исключительно лингвистический и логический характер: немногочисленные эмпирические «факты», в равной мере подтверждают самые разные точки зрения. Он попытается показать, что все эти проблемы возникают в связи с любой компьютерной системой, способной отвечать на вопросы относительно своей собственной структуры, и никак не связаны с природой человеческого субъективного опыта. Здесь Патнэм, по сути, дает первую формулировку функционального подхода к проблеме сознания, предлагая использовать для описания функциональных состояний мозга формализм теории машин Тьюринга. В статье приводится стандартное (для курса логики на мехмате) определение машины Тьюринга, поэтому разбирать его подробнее нет смысла. Отметим, что, несмотря на простоту, машины Тьюринга, в принципе, способны делать все то, что делает любая вычислительная машина (любого вида). Важно подчеркнуть, что одна и та же машина Тьюринга может быть реализована в разных физических системах. Дело в том, что «логическое описание» машины Тьюринга не содержит никаких данных о физической природе этих «состояний» или о физической природе машины в целом. Иными словами, любая данная «машина Тьюринга» — это абстрактная машина, которая может иметь практически неограниченное число различных физических реализаций. Отметим, однако, что как только машина Тьюринга получает физическую реализацию, помимо логических состояний появляется практически неограниченное число дополнительных «структурных состояний». При сравнении людей и машин эти состояния выступают в качестве аналогов физических состояний мозга. Аргументы относительно вопроса тождественности ментальных состояний соответствующим физическим состояниям, таким образом, переформулируются на язык машин Тьюринга, что упрощает их обсуждение. Патмэн утверждает, что психофизическая проблема аналогична в строгом смысле проблеме отношения между структурными и логическими состояниями, но не тождественна ей, а потому нам достаточно соответствующей аналогии (а не тождества) между машинным «языком» и человеческим языком. В связи с проблемой «mind-body» в статье подробно обсуждается проблема приватности (privacy), которая воспроизводится и в случае машин. Ключевым здесь является следующее: чтобы машине последовательно находиться в определенных состояниях, ей не нужно ни в каком существенном смысле «устанавливать», что она последовательно находится в этих состояниях. Для человека же это означает то, что для определенного рода знания необходимо иметь чувственный опыт, но вовсе не нужно знать (или даже замечать), какой именно чувственный опыт ты имеешь. Статью "Природа ментальных состояний" Патнэм начинает с доказательства того, что теорию тождества сознания и мозга нельзя отбросить на априорных основаниях. В начале статьи четко обозначен обсуждаемый вопрос: является ли боль состоянием мозга? Здесь вместо утвердительного ответа Патнэм предлагает свою гипотезу, которая кажется ему более правдоподобной, а именно, что боль или состояние боли – это функциональное состояние всего организма. Чтобы сформулировать гипотезу более точно, Патнэм предлагает работать с понятием вероятностного автомата, которое отличается от машины Тьюгина тем, что переходы осуществляются с различной вероятностью. Чтобы «охватить» различные вероятностные автоматы, которые можно «физически реализовать» одной реальной системой, он вводит понятие описания системы. Описание системы S – любое истинное утверждение о том, что S имеет различные состояния S1, S2, ... Sn, связи которых друг с другом, с двигательными выходными данными и с сенсорными входными данными определяются вероятностями перехода, задаваемыми машинной таблицей, которая ещё называется функциональной организацией системы S относительно данного описания. Утверждение о том, что состояние боли – это функциональное состояние, состояние всего организма, при этом может быть разбито на четыре отдельных утверждения: 1. Все организмы, способные ощущать боль, есть вероятностные автоматы. 2. Любой организм, способный ощущать боль, имеет по крайней мере одно описание определенного вида (т. е. способность ощущать боль есть обладание функциональной организацией соответствующего вида). 3. Ни один организм, способный ощущать боль, не предполагает разложения на части, которые по отдельности имеют описание, указанного в п.2. вида. 4. Для каждого указанного в п.2. описания существует подмножество сенсорных входных данных таких, что организм, имеющий такое описание, ощущает боль тогда и только тогда, когда некоторые из его сенсорных входных данных принадлежат к этому подмножеству. Первое Патнэм считает тривиальной истиной, поскольку, по его мнению, все, что угодно, можно истинным образом описать как вероятностный автомат. По-видимому, имеет он в виду следующее: все находится в цепи причин и следствий, и оказывает влияние на характер каузальных последовательностей. Другими словами, все, что угодно, можно рассматривать либо как систему, либо как часть системы и моделировать, используя различия между входными данными, их обработкой и выходными данными. Существование описания состояний в п.2. организма, способного ощущать боль, вытекает из того факта, что подобные организмы являются вероятностными автоматами, и при этом боль – одно из специфицируемых в машинной таблице состояний системы. Условие 3. предназначено для того, чтобы исключить из рассмотрения такие «организмы» (если их вообще можно считать организмами), как рой пчел. П.4. напоминает нам, что состояния системы специфицируются не только по их отношению друг к другу, но и по их отношению к входным и выходным данным. Далее Патнэм сравнивает выдвинутую гипотезу с гипотезой о том, что боль есть состояние мозга и гипотезой о том, что боль есть предрасположение к определенному поведению. Патнэм считает ошибкой отождествление боли с поведенческой реакцией на боль, и он отвергает взгляд, согласно которому предложения о ментальных состояниях могут быть адекватно переведены в предложения об актуальном и возможном поведении. Подобно материалистам, он считает боль причиной определенного поведения, но утверждает, что причина представляет собой функциональное состояние всего организма. В рассмотрении своей гипотезы Патнэм опирается на то, что предположение об инвариантной и безотносительной к биологическому виду «корреляции» между болью и функциональным состоянием более вероятно по сравнению с другими. По Патнэму, функциональное состояние (т. е. входные данные) не просто «имеет корреляцию с» поведением организма, ощущающего боль, но и объясняет это поведение. В статье «Ментальная жизнь некоторых машин» главное внимание уделено понятиям, выражаемых такими словами, как «предпочитать», «считать» (believe), «чувствовать». Рассматривая, как употребляются эти слова применительно к машинному аналогу, Патнэм стремится показать, что традиционные альтернативы — материализм, дуализм и логический бихевиоризм — неверны даже в случае машин. При этом он надеется, установив характер этих слов в случае машинного аналога, выдвинуть некоторые предположения о том, каков их характер, когда они применяются к людям, и усмотреть важные логические характеристики этих терминов, которые прежде не были отмечены философами. Для этих целей Патнэм предлагает рассматривать гипотетическое «сообщество» «агентов», каждый из которых является конечным автоматом и может взаимодействовать с окружающей средой. Это очередная «модификация» машины Тьюринга с конечной лентой для печати, органами чувств, которыми можно изучать окружающую среду, и двигательными органами, которыми можно управлять. Предполагается, что её поведение полностью определяется правилом: действовать так, чтобы максимизировать предполагаемую полезность. В этом случае слово «предпочитать» применительно к машине означает, что функция, которая управляет поведением машины, приписывает одной альтернативе большую ценность, чем другой. Даже если признать, что человеческий мозг и сознание представляют собой машины Тьюринга, эта модель является упрощением, т.к. предполагает непротиворечивость выборов, последовательное подчинение правилу поведения, постоянство функции рационального предпочтения. Однако Патнэм отмечает, что усложнения, стремящиеся учесть перечисленное, скорее всего, не изменят философских выводов. Обсуждая материализм в случае машин, автор отмечает, что на основе одного только факта наличия у машины определенного физико-химического строения нельзя сделать ни вывода о том, что она обладает или не обладает какой-то конкретной функцией рационального предпочтения, а, стало быть, нельзя сделать ни вывода о том, что она предпочитает или не предпочитает альтернативу A альтернативе B. Одна и та же машина Тьюринга может иметь две довольно разные физические реализации, хотя в обоих случаях одинаковыми оказываются не только функции рационального предпочтения, но и машинные таблицы в целом. Неважно, рассматриваем ли мы «многодорожечные» (multi-tracked) предрасположенности, как предпочтения и мнения (beliefs), или состояниях с меньшим числом переходов, например, чувственные состояния (в модели Хэмпшира: состояния, характеризуемые тем, что они порождают определенные склонности), соображения против отождествления предпочтения с конкретным физико-химическим строением в равной мере направлены и против отождествления боли («состояния боли») с конкретным физико-химическим строением. Для обсуждения логического бихевиоризма в случае машин, Патнэм предлагает расширить рамки обсуждаемой темы, включив в нее не только утверждения о предпочтениях наших машин, но и утверждения об их «знании», «мнении» и «чувственном знании» (sensory awareness). Важно отметить, что определенные комбинации довольно разных мнений и функций рационального предпочтения могут иметь следствием совершенно одинаковое поведение, причем, по мнению Патнэма, это верно и в отношении людей. В статье резюмируется, что логический бихевиоризм почти «попадает в цель», но применительно к машинам он неверен. Со временем обнаружилось, что формальные свойства описанных «машинных состояний» сильно отличаются от формальных свойств ментальных состояний. Патнэм попытался дать новую формулировку функционализма в виде «психологической теории», которая опиралась на использование формальных средств теории вычислений. Этот сдвиг во взглядах Патнэма отражает статья «Философия и наша ментальная жизнь». Свои гипотезы из более ранних статей о том, что в целом человек — это машина Тьюринга, и что психологические состояния человека — это состояния машины Тьюринга (или их дизъюнкции), он признает ложными. Вообще, ни одно психологическое состояние, в его обычном истолковании, не может быть состоянием машины Тьюринга. Даже если считать человека машиной Тьюринга, описание с помощью машинной таблицы и описание с помощью психологической теории – это описания на двух совершенно разных уровнях организации. В целом, описание машинной таблицы, столь же далеко от описания с помощью психологической теории, как и физико-химическое описание. С некоторой, более продуманной, метапозиции Патнэм обсуждает значение машин для философии сознания. Положительная сторона заключается в том, что понятие функциональной организации впервые было введено благодаря машинам, в частности вычислительным машинам. Машины заставили нас осознать важность различия между абстрактной структурой и ее конкретной реализацией, и особенно, важность идеи функциональной организации. Вместе с тем, отрицательное значение машин заключается в том, что они толкают нас к упрощениям. В заключение Патнэм приводит примеры, подтверждащие идею, что субстанция, из которой мы состоим, не накладывает никаких первопорядковых (first order) ограничений на нашу форму. Его вывод: мы имеем то, что всегда хотели иметь — автономную ментальную жизнь. И для этого нам не требуется ни тайна, ни духовное начало, ни жизненная сила.
|
плохо
1отлично
2 