Книга написана ясно, образно, эмоционально. Вкачестве иллюстраций приведенных фактов и закономерностей в ней использованы детские рисунки и рассказы, а также стихи для детей
вернуться в начало
| скачать Авторитарный жестокий отец, унижающий и обижающий ребенка, и слабая, потакающая мать, не способная защитить свое дитя, способствуют формированию в характере ребенка садистской жестокости на фоне излишней сентиментальности. В такой семье растут люди несамодостаточные, с постоянным ощущением собственной ущемленности, подчиняющие всю свою жизнь одной цели — самоутверждению любой ценой [65]. При этом подавленная враждебность к авторитарному отцу может либо усилить страх перед ним и привести к еще большему подчинению, либо вызвать бунт. Становится понятным, что, расстраиваясь по поводу жестокости ребенка, нельзя упускать из виду, что она представляет собой манифестацию заниженной самооценки. Поэтому, сталкиваясь с проявлениями такого защитного поведения, надо не столько огорчаться и раздражаться, сколько проявлять терпение и, главное, любовь и дружескую снисходительность. Знать, что гневный бунт ребенка имеет реальные причины и в этом смысле справедлив, и понимать их обиду на тех людей, которых взрослые провозглашают добродетельными. Нарушения отношений с родителями нередко обусловлено скрытым эмоциональным отвержением ребенка. Такие отец и мать не признаются себе, что тяготятся ребенком. Если эта мысль возникает — гонят ее от себя как недостойную и возмущаются, когда слышат подобное со стороны. Подавляя такое отношение, они подчеркнуто заботятся о своем чаде, чрезмерно утрированно внимательны к нему. Однако вынужденность заботы и недостаток тепла чувствуются, формируя у ребенка душевный конфликт и недоверие к миру. Поскольку у детей еще не выработалась избирательность, то часто это — глобальный протест, против всего и всех вообще. Чем больше скрывает ребенок недовольство своим окружением, семьей, тем больше проецирует его на внешний мир, приобретая убеждение в том, что мир враждебен и страшен. Если ни в семье, ни в школе, ни в мечте ребенок не может самоутвердиться, если его компенсация не реализуется — возникает бунт! Тогда поступают непрерывные жалобы на наглое, грубое, резкое поведение ребенка в школе и дома. Борясь с низкой оценкой своих достоинств окружающими, такой ребенок, как умеет, приписывает себе качества, повышающие его чувство собственного достоинства, уверенности в себе (идентифицируется с кем-то нехорошим, с позиции взрослых). Это квалифицируется взрослыми как наглость, ложь и зазнайство. Родители и взрослые, страдающие от упрямства и капризов детей, не отдают себе отчета в том, что все это — проявление бессилия ребенка. Огорчающее поведение ребенка нередко просто свидетельство излишнего стеснения его желаний, принуждения или плохого самочувствия. Однако далеко не всегда, даже поняв эти причины непослушания, родитель спешит на помощь. Самая простая помощь состоит в создании у ребенка убежденности в тон, что он хороший и что родители его любят. Например, если несколько дней подряд записывать малейшие достижения ребенка и по вечерам читать их ему, приговаривая: «Вот какой ты замечательный!»,— то его поведение постепенно начнет улучшаться. Если же ребенок такой помощи не получает, то скрываемое представление о своей неполноценности, ущербности, усиливает в его характере замкнутость, робость, эгоцентризм или враждебность к окружающим. В таких условиях необходимость компенсации делает ребенка эгоцентричным: он все время хочет быть в центре внимания и непрерывно требует признания своих достоинств. Это раздражает общающихся с ним, и поэтому ребенок находится в постоянном конфликте с родителями и воспитателями. Не менее важным является наличие в семье барьеров общения. Примером барьера общения может служить «замаскированная коммуникация». В этом случае родитель подтверждает содержание того, что ему сообщает ребенок, но в то же время отвергает интерпретацию, которую тот предлагает. Например, если ребенок жалуется, что ему плохо, родитель отвечает: «Ты не можешь так говорить, ведь у тебя все есть. Просто ты капризный и неблагодарный» [123]. В этом случае, ради спокойствия индивида, интерпретация его сообщения так искажается, что ее информационная роль сводится к нулю. Однако внутренняя напряженность у ребенка остается и может дать стимул к запуску конкретных защитных механизмов: подавления, замещения или рационализации. Особую роль играет семья в формировании правильного, адекватного отношения ребенка к своей внешности. Родители должны приложить максимальные усилия для того, чтобы не зафиксировалось чувство собственной непривлекательности, поскольку оно может в дальнейшем привести к стойкому комплексу неполноценности и породить в характере замкнутость, робость, эгоцентризм и враждебность к окружающим людям. Предотвращая подобные защитные деформации и смещения, желательно снизить роль внешности в иерархии жизненных ценностей ребенка. Успешность осознания половой принадлежности также в основном определяется отношением к полу ребенка в семье. В 6-7 лет ребенок окончательно осознает необратимость своей половой принадлежности. Осознание своей половой роли предполагает понимание и того, как к этому относятся окружающие, насколько его пол соответствует их ожиданиям. Несовпадение желаемого и реального пола (кто я и кем я хочу быть?) порождает конфликт и проявляется в поведении. Совершенно ясно, что крайне нежелательно поддерживать мнение девочки, что лучше бы она родилась мальчиком, и вообще говорить, что родители мечтали о мальчике. Аналогично не стоит одинокой маме при мальчике говорить своим приятельницам, что ей очень жаль, что у нее мальчик, т. к. девочка ближе к маме, мягче и с ней проще управляться. Одна женщина в этой связи вспоминала, как ожидание ее родителями мальчика окрасило все ее детство в мрачные тона: У моих родителей первым ребенком была девочка, и они очень хотели, чтобы вторым родился мальчик. Когда снова родилась девочка, они были сильно разочарованы. На моих детских фотографиях я часто в брючках и беретике или острижена наголо, как мальчик. Даже когда я стала взрослой, родители относились ко мне, как к мальчику. Когда я сразу после окончания института вышла замуж, они огорчились, поскольку хотели, чтобы я, как сын, прежде всего, заботилась о своей карьере. Что же заставляет ребенка включать особые способы переработки тревожащей информации? Необходимость защитить себя! Что при этом защищается? Положительное отношение к себе (самопринятие) и ощущение себя как достойного, полноценного, независимого. При этом ребенок сталкивается с тем, что нормы, формирующие отношение к нему взрослых, ему непонятны. Это нередко приводит к формированию у детей двойной морали, части которой могут не совпадать и порождать глубинный конфликт. Одна предназначена для мира взрослых и отражает понимание поверхностное, достигаемое просто повторением слов взрослых; другая используется для себя и своих сверстников. Только когда ребенок встречает истинное понимание и признание своих чувств и своего состояния, он способен преодолеть внутреннее расхождение морали и его поведение становится более целостным. Игрушки оказывают ребенку неоценимую помощь в самозащите. Они позволяют ребенку вынести наружу раздвоение, проецируя на них свои различные ипостаси. Поэтому одним из эффективных способов помощи ребенку в разрядке возникших очагов напряженности и предотвращения протестных реакций является создание условий для переноса воздействий и чувств на игрушку. Здесь важна любимая игрушка, «общаясь» с которой ребенок учится проявлять индивидуальную заботу, защиту, покровительство, сопереживать ей. Тогда она может выполнять роль объекта для снятия напряжения. Например, ребенку предстоит операция. Помимо самой операции, мощным травмирующим моментом для ребенка является неопределенность, страх и оторванность от дома. Используют такой маневр. Разрешают ребенку прийти в больницу со своим мишкой. Доктор ставит диагноз мишке и просит ребенка полечить его. Мишке делают укол, а Потом медсестра и ребенок оперируют его, перевязывают и укладывают в постель. Все это делается для того, чтобы ребенок мог как можно лучше выразить свои опасения и страхи. Медсестра чутко реагирует на беспокойство ребенка и утешает его на каждой стадии «операции» мишки. При помощи игры ребенок разрешает свои внутренние конфликты. Когда он играет в «дочки-матери», в великана и его убийцу, в зверя и охотника, учителя и ученика, милиционера и водителя, он проецирует наружу (экстериоризирует) свою внутреннюю драму и тем самым разряжает свои душевные конфликты. (Эта разрядка в некотором смысле аналогична катарсису творческой личности в момент творения.) Важно отметить, что выход «запрещенных» побуждений часто связан либо с замещением, либо с регрессией. В первом случае агрессия проявиться в игре может, поскольку в ней она направлена не на значимых людей, а только на их «заместителей». Во втором случае наблюдается обращение обычных ролей, достаточно зрелый в обычном поведении ребенок часто играет роль младенца. Специально применять игровую терапию одной из - первых начала А. Фрейд. Она использовала ее в работе с детьми, пережившими бомбежки Лондона во время Второй мировой войны. Дети строили домики из кубиков и сбрасывали на них бомбы. Дома горели, завывали сирены, кругом были убитые и раненые, и «скорая помощь» увозила их в больницы. Такого рода игры продолжались несколько недель. Дети получали позитивный опыт стабилизации своего психического состояния в присутствии взрослого, который их понимает и поддерживает. Когда ребенок имел возможность в игре отреагировать и выразить свои переживания, он освобождался от страхов и пережитое не развивалось в психическую травму [65]. Как известно, игра представляет собой попытку детей не только отреагировать на ситуацию, но и организовать свой опыт. У ребенка создаются условия для упорядочивания тревожащего опыта и вынесения на осознаваемый уровень своих переживаний. Вместо того чтобы выражать свои чувства в словах (чего ребенок еще не умеет), он может закопать в песок или застрелить дракона либо отшлепать куклу, замещающую маленького братца. Для детей игрушки — слова, а игра — его речь. Ребенок проявляет в игре свои чувства и таким образом выводит их на поверхность, получая возможность взглянуть на них со стороны и либо научиться управлять ими, либо отказаться от них. Гнев, страх, соперничество между братьями и сестрами, кризисы и семейные конфликты могут изображаться непосредственно, когда ребенок разыгрывает сценки с человеческими фигурками. Кроме того, ребенок игрой управляет, т. е. он становится активным. Обычная совместная игра с родителями или другими взрослыми позволяет в аллегорической форме воспроизвести некоторые конфликтные семейные отношения. Тогда ребенок получает шанс отреагировать в эмоциональной экспрессии накопившееся напряжение. При этом надо иметь в виду, что страхи перед сказочными персонажами проходят быстрее, если эти персонажи представлены действительно жестокими, коварными, мстительными и злопамятными. В этом случае эффективнее включается психологическая защита, ответные действия становятся более активными, а результаты — более оптимистичными. Другим способом дать отреагировать ребенку свои проблемы является рисование (один из видов арт-терапии). В этом случае рисунок выступает как средство усиления чувства идентичности ребенка, помогает ему узнать себя и свои возможности. Так, каракули, представляющие в норме исходную стадию детского рисунка, обнаруживаясь в более старшем возрасте, отражают чувство одиночества и беспомощности. Наблюдаемые у детей постарше стереотипные, схематические изображения типа пиктограмм часто реализуют функцию сублимации и манифестируют защиту. Работая с детьми, переходя от наблюдения особенностей рисунков данного ребенка к обучению его другим формам отражения действительности (например, лепке, строительству из песка, письму, рассказу), можно опосредованно корригировать подсознательные очаги напряженности. Имеется положительный опыт, когда у детей после катастрофы под Уфой снятию страха перед огнем помогало рисование пожаров. В этих рисунках детей просили постепенно уменьшать величину пламени, делая его все менее страшным. На заключительном этапе пламя «задували», как реальную свечу. Аналогичные методики успешно использовались для нормализации состояния детей после землетрясения в Армении. Большое практическое значение имеет работа со сновидениями ребенка. Известны даже некоторые классические формы детских архетипических снов, которые ребенок может видеть неоднократно. Иногда дети даже пытаются их нарисовать, как считает Юнг, с целью отреагировать и тем самым защититься от неблагоприятных, раздражающих воздействий тяжелой семейной жизни. Специально организованное рисование пугающих и повторяющихся сновидений позволяет детям осознавать и изживать свои травмирующие переживания. Поскольку предтечей некоторых способов замещения у ребенка выступает вместо действия речевой ответ, иногда очень полезно дать возможность ребенку отговориться. В восприятии детей отговорка не только уничтожает зловредное действие обидных слов на человека, но и обращает их против самого обидчика. Для детей 6—8 лет важен сам факт ответа в виде наивных формул отговорки как магических средств помощи себе: «А я лесенку поставлю и все буквы переставлю». С годами отговорки изменяются и либо становятся анахронизмами («Тюльпань отсюда, а то как засиреню — ромашками обсыпешься»), либо формируют ругань. ^ Рассмотрев особенности психологической защиты у взрослых и детей, обратимся к стратегиям совладающего поведения, которые позволяют людям осознанно справляться с внутренним напряжением и дискомфортом. (Само слово «совладание» происходит от старорусского «лад», «сладить» и означает «справиться», «привести в порядок», «подчинить себе обстоятельства».) Для совладания необходимо соблюдать по крайней мере три условия: во-первых, достаточно полно осознавать возникшие трудности, во-вторых, знать способы эффективного совладания именно с ситуацией данного типа и, в-третьих, уметь своевременно применить их на практике. Из сказанного понятно, насколько эффективность совладания зависит от того, является ли срабатывание данной защиты ситуативным, или это уже элемент стиля личного реагирования на трудности. Как мы уже говорили, психологическая защита включается автоматически и является неосознанной. Однако личность, будучи существом социальным, сознательным и самостоятельным, безусловно, способна разрешать внутренние и внешние конфликты, бороться с тревогой и напряжением, руководствуясь сознательно сформулированной программой. Для обозначения сознательных усилий личности, предпринимаемых в ситуации психологической угрозы, используется понятие копинг-поведение (copyng), или осознанные стратегии совладания со стрессом и с другими порождающими тревогу событиями [137]. Впервые термин «совладание» был использован Л. Мэрфи в 1962 г. при исследовании способов преодоления детьми требований, выдвигаемых кризисами развития [104]. * ^ копинг-поведение нередко рассматривается как понятие, близкое по своему содержанию к психологической защите. Действительно, когда происходит любое стрессовое событие, нарушается гомеостаз. Его нарушение может быть вызвано характеристиками стрессора или их восприятием. Организм человека реагирует на воспринятое нарушение либо автоматическими адаптивными ответными реакциями, либо адаптивными действиями, целенаправленными и потенциально осознанными. В первом случае речь идет о неосознанных поведенческих реакциях или психологических защитных механизмах. (Например, о поведенческой реакции оппозиции у ребенка, которую можно рассматривать как внешнее проявление действия подсознательных защитных механизмов проекции и замещения.) Во втором случае имеет место осознанное поведение совладания. Еще раз прибегнем к использованному нами приему иллюстрации психологических закономерностей на модели стихов детских поэтов и покажем с их помощью основное отличие между психологическими защитными автоматизмами и осознанными стратегиями совладания. Стихотворение А. Барто «Сережа учит уроки» позволяет проследить автоматическое включение психологического защитного механизма проекции в результате борьбы между структурными компонентами личности школьника с целью ограждения его сознания от чувства стыда и вины [12]: Сережа взял свою тетрадь — Решил учить уроки: Озера начал повторять И горы на востоке. Но тут как раз пришел монтер. Сережа начал разговор О пробках, о проводке. Через минуту знал монтер, Как нужно прыгать с лодки, И что Сереже десять лет, И что в душе он летчик. Но тут опять зажегся свет И заработал счетчик. Сережа взял свою тетрадь — Решил учить уроки: Озера начал повторять И горы на востоке. Но вдруг увидел он в окно, Что двор сухой и чистый, Что дождик кончился давно И вышли футболисты. Он был, конечно, вратарем, Пришел домой не скоро. Часам примерно к четырем Он вспомнил про озера. Но тут Алеша, младший брат, Сломал Сережин самокат. Пришлось чинить два колеса На этом самокате. Он с ним возился полчаса И покатался, кстати. И вот Сережина тетрадь В десятый раз открыта. — Как много стали задавать! — Сказал он вдруг сердито. — Сижу за книжкой до сих пор И все не выучил озер! Этот пример показывает, как в душе мальчика происходит борьба между его детскими желаниями, доставляющими удовольствие (игра в футбол, катание на самокате), и социальными требованиями (быть примерным школьником и выполнять все учебные задания). Детские желания доминируют в ущерб ограничениям социальной среды, и это неизбежно приводит к возникновению внутреннего дискомфорта. Именно в этот момент «Я», как сознательное начало личности, включает механизм защиты и тем самым пытается уравновесить противоречивые душевные тенденции. Сережа все время отвлекался на приятные для него занятия, поэтому так и не смог «выучить озер». В такой ситуации он должен испытывать гнев и вину по отношению к себе — виновнику случившегося. Однако осознание собственной ответственности за проступок является для ребенка травмирующим. И тогда механизм проекции (бессознательного переноса собственных неприемлемых чувств, желаний и стремлений на другое лицо) позволяет переложить вину на «другое лицо», учителей, рассердившись, что они стали задавать слишком много уроков. Обратите внимание на то, что когда Сережа использует проекцию и начинает сердиться на «плохих» учителей, то делает это как бы само собой, не раздумывая, т. е. неосознанно. В этот момент он не отдает себе отчета в том, что, не выучив географию по своей вине, стремится эту вину переложить на учителей. Автоматизмы психологической защиты условно делят на ситуационные (возникающие в психотравмирующей ситуации, преходящие и не требующие коррекции) и стилевые (отличающиеся устойчивостью и генерализованностью) [86]. Под стилем защиты понимают относительно постоянную на длительных отрезках времени и индивидуально очерченную у каждого человека систему внешних и внутренних «психотехнических действий», нацеленных на «снятие» конфликта в сфере самосознания для обеспечения позитивного отношения к своему «Я» [101]. Если Сережа из приведенного выше стихотворения постоянно будет перекладывать ответственность за свои проступки и промахи на других людей, то проекция и регрессия неизбежно станут стилем его защиты. Доказано, что на развитие стилевых защитных механизмов значимое влияние оказывают следующие факторы: • Динамические особенности психики (например, активность и пассивность как свойство темперамента). • Личный опыт успешности удовлетворения базисных психологических потребностей (в безопасности, в свободе и автономии, в успехе и эффективности, в признании и самоопределении). • Опыт отношений в родительской семье как образец разрешения кризисных жизненных ситуаций. • Хроническая психотравматизация личности. Стилевые защитные механизмы, связанные с хронической психотравматизацией личности, нередко ведут к формированию внутриличностных конфликтов и заболеванию неврозом. С этой позиции невротическое поведение можно рассматривать как бессознательно выработанный и используемый конкретным человеком неадекватный способ борьбы со стрессом, а невротические симптомы — как неудачные попытки самолечения. Неудачны они потому, что сама защита становится источником заболевания. В связи с этим, проявляясь как своеобразная форма псевдоразрешения внутренних конфликтов при неврозах, стилевые защитные механизмы выступают в процессе лечения в качестве особой психотерапевтической мишени [86]. Адаптивные целенаправленные и потенциально осознанные действия — это уже копинг-поведение. В этом случае каждый стрессовый эпизод можно представить как определенную последовательность следующих актов: восприятие изменения ситуации — эмоции как результат оценки воспринятого — мысли о событии — и копинг-реакции. Итогом этой цепочки является осознанное формирование новой ситуации, то есть приспособление. Стихотворение С. Михалкова «Сила воли» иллюстрирует такое сознательное и целенаправленное защитное приспособление [86]: Я откровенно признаюсь, Что в темноте я спать боюсь. Мне так и хочется вскочить И поскорее свет включить, Когда вокруг меня темно И занавешено окно. Я чувства этого боюсь, Но силой воли с ним борюсь — Я говорю себе: «Лежи! Глаза закрытыми держи!» И я лежу, лежу, лежу, Глаза закрытыми держу И засыпаю наконец. Ну разве я не молодец! Таким образом, основным отличием защитных автоматизмов от копинг-стратегий является неосознанное включение первых и сознательное, целенаправленное использование последних. Некоторые авторы напрямую определяют копинг-стратегии как осознанные варианты бессознательных защит. Действительно, по мере развития и формирования самосознания личность способна осознавать то, что ранее осуществляла автоматично, не отдавая себе в этом отчета. Это положение лежит в основе многих психотерапевтических подходов, которые ставят своей целью дать пациенту знания о том, что такое защита, учат фиксировать проявление защит, осознанно и гибко использовать наиболее зрелые и эффективные из них [86, 138, 139, 140]. Другие авторы считают, что отношение между копинг-поведением и защитными автоматизмами более сложное. Стратегии совладания рассматривают не только как осознанные варианты бессознательных защит, но и как родовое, более широкое понятие по отношению к ним, включающее в себя как бессознательные, так и осознанные защитные техники [ 145]. В рамках этого, второго подхода автоматизмы психологической защиты выступают только как один из возможных способов реализации копинг-поведения. Так, проекцию и замещение можно трактовать как часть стратегии совладания по типу конфронтации, изоляцию и отрицание — как часть стратегии по типу отдаления. Описывая многообразие поведенческих, эмоциональных и интеллектуальных копинг-стратегий личности, мы показали, что в основе каждой из них может лежать не один, а несколько различных защитных интрапсихических механизмов [32]. Например, когда человек сознательно игнорирует неприятную ситуацию или даже подшучивает над ней, это частично может основываться на отрицании, частично — на рационализации. В случае сознательного ухода в работу неосознанно включаются защитные механизмы замещения и/или сублимации. При использовании методов арт-терапии или в случае взаимодействия с продуктами человеческого творчества бывают задействованы механизмы сублимации и катарсиса. Таким образом, мы тоже рассматриваем понятие «копинг» как более широкое по своему содержанию, чем понятие «защитный механизм». Обсуждая состав стратегии совладания, хочется обратить внимание еще на один, важный на наш взгляд, момент. Когда обычный человек (не специалист) сознательно старается справиться со своим напряжением и беспокойством, ему совершенно не обязательно знать, какой внутренний психологический механизм, включившись, будет способствовать облегчению и успокоению. Опираясь на жизненный опыт и здравый смысл, он, скорее всего, зафиксирует свое внимание на внешних, доступных наблюдению проявлениях защиты (например, конкретных действиях или эмоциональной экспрессии), а затем начнет осознанно руководствоваться именно ими. Проиллюстрируем вышесказанное на следующем примере. В нашей книге «Защита личности: психологические механизмы» приводятся результаты опроса, в котором приняли участие более ста людей с высшим образованием [32]. Мы попросили их перечислить те способы, которые они обычно используют, чтобы нормализовать свое самочувствие. Для организации их усилии при опросе использовалось незаконченное предложение: «Когда мне плохо, я использую для нормализации самочувствия...» Как оказалось, чаще всего достичь душевного равновесия помогало взаимодействие личности с продуктами человеческого творчества: книгами, музыкой, фильмами, картинами, архитектурными сооружениями, другими предметами культуры и искусства (высказывания: «читаю японские четверостишия», «смотрю комедию», «гуляю по набережной Невы»), а также творческое самовыражение (высказывания: «играю на фортепьяно», «рисую», «пою»). Можно видеть, что в этих сообщениях содержится указание в первую очередь на конкретные действия. Описание внутренних механизмов, обеспечивающих разрядку напряжения — катарсиса, сублимации, идентификации,— зафиксировано в ответах испытуемых в единичных случаях. Для разграничения автоматизмов психологической защиты и осознанных стратегий совладения В. А. Ташлыков предлагает следующую схему анализа [103]: • Инерционность. Механизмы психологической защиты не приспособлены к требованиям ситуации и являются ригидными. Техники сознательного самоконтроля являются пластичными и приспособлены к ситуации. • ^ Механизмы психологической защиты стремятся к возможно более быстрому уменьшению возникшего эмоционального напряжения. При использовании сознательного самоконтроля человек может многое вытерпеть и даже доставляет себе иногда мучения • Тактический и стратегический эффекты. Механизмы психологической защиты «близоруки», создают возможность только разового снижения напряжения (принцип действия — «здесь и сейчас»), тогда как стратегии совладания рассчитаны на перспективу. • ^ мера объективности восприятия ситуации. Механизмы психологической защиты приводят к искажению восприятия действительности и самого себя. Механизмы самоконтроля связаны с реалистическим восприятием, а также со способностью к объективному отношению к самому себе. Таким образом, несмотря на близость сравниваемых понятий, их можно разделить. Кроме указанных критериев различения, надо отметить принципиальную возможность обучения совладанию — применению осознанных стратегий за счет овладения определенной последовательностью действий, которая может быть описана и воспринята человеком [117]. ^ • Поведение. Разнообразные поведенческие стратегии снятия очага напряженности, обусловленного внешними и внутренними факторами. • ^ Эмоциональная разрядка с целью снятия очага напряжения или с целью поиска социальной поддержки. • Познание. Стратегии, позволяющие нейтрализовать напряженность стресса через изменение субъективной оценки ситуации и соответствующее изменение уровня ее контроля. Приведем примеры способов, облегчающих достижение осознания и обучающих применению эффективных стратегий совладания. Поведение, Если надо изменить какое-либо поведение, то полезно посоветовать человеку делать то, что он и так делает, но внести такие детали и условия, при которых ему в дальнейшем продолжать стало бы невмоготу. (М. Эриксон приводит случай из своей практики, когда его дочь, попав в новую школу, сказала отцу, что в ее новом классе все девочки грызут ногти и она не хочет от них отличаться. Отец посоветовал ей быстрее догонять их и для этого грызть ногти по нескольку часов в день! Вскоре девочка отказалась от этой идеи [128].) ^ Если некоторый психический процесс не был доведен до конца нормальным образом или оказался подавленным, то оптимальная эмоциональная оценка оказывается не реализованной. В ситуации, когда человек выговаривается, беседа выступает в качестве инструмента, который позволяет снова связать этот процесс с нормальным «осознанием» таким образом, что очаг напряженности сможет частично разрешиться через естественную ассоциативную коррекцию. Тогда создаются условия для реализации и завершения эмоциональной проработки. Познание. С незапамятных времен притчи служили способом передачи культурных ценностей. Прямое моральное поучение воспринимается как давление и поэтому часто отвергается. Однако наставление, облеченное в форму интересно рассказанной и приятной истории, принимается легко. Для этого необходимо добиться такого расслабленного, почти дремотного, состояния, которое облегчает обучение и делает открытость и готовность принять изменения наиболее вероятными. Психологическую защиту и копинг-поведение рассматривают как важнейшие формы адаптационных процессов и реагирования личности на стрессовые ситуации. Знание о механизмах их функционирования эффективно используется в рамках психологического консультирования, психокоррекционной и психотерапевтической работы. Как отмечают в этой связи Л. И. Вассерман с соавторами, в психотерапии в настоящее время существует два подхода, предполагающих разные тактики по отношению к механизмам психологической защиты [86]. В первом случае целью психотерапии является оптимизация стилевых защитных механизмов, которые рассматриваются как нормальный механизм психики. При этом подходе сила «Я» связывается с наличием зрелых механизмов защиты. Исследования показали, что индивидуальные репертуары защитных механизмов по мере развития личности могут трансформироваться в индивидуальные стили переживания травмирующих событий. Тогда они выступают как часто повторяющиеся и постепенно отрабатываемые способы помощи себе при конфликтах. В их основе лежат специфические приемы переработки информации, соответствующие возможностям личности и предохраняющие ее от наиболее серьезных для нее последствий, например, потери самоуважения во время мотивационного конфликта или чрезмерного страха. При этом работает вся группа защитных механизмов защиты, но какой-то из них берет на себя главенствующую роль. Такие типичные репертуары приводят к субъективному ощущению ослабления конфликтов. В этом случае предполагается, что при отказе отдельных механизмов защиты формируется болезнь — невроз. Принцип индивидуального подхода психотерапии состоит в том, чтобы добиться оптимизации: подчеркнуть, развить и усилить те формы защиты, которые адекватны для данной личности, например, у истероида — вытеснение, у психастеника — рационализацию. При таком подходе коррекция состояния и поведения не предполагает осознания структуры собственной защиты и возможных способов ее реконструкции, что нередко естественно в ситуации работы с больными, возможности которых существенно ослаблены и искажены болезнью. Второй подход, которого в целом придерживаемся и мы, заключается в оказании помощи личности в формировании у нее полноценных стратегий совладания в трудных жизненных ситуациях на основе осознания структуры механизмов собственной психологической защиты и обучения этим стратегиям, что и естественно в ситуации работы со здоровыми. Как известно, самореализация личности и успешность в реализации жизненных планов предполагает возможность смотреть на события с разных точек зрения, свободу и многообразие способов взаимодействия с миром. Между тем на пути непредвзятого восприятия окружающих вещей и событий встают проявления механизмов защиты — психологические барьеры. Они, как шоры, фильтры, линзы, ограничивают, частично заслоняют и искажают восприятие, что резко сокращает и ограничивает адаптацию. Можно сказать, что система подсознательных психологических барьеров, возникающих для защиты от травмирующих человека факторов, в то же время представляет собой «скорлупу», в которой личность постоянно существует. В некоторых случаях это не только очень полезно (нормализуется душевное равновесие), но и продуктивно для мышления, т. к. барьеры, поставленные на всем пути движения информации, фокусируют мысль, не позволяя ей чрезмерно растекаться. Имея это в виду, вновь обратимся к тому положению, что порой эта «скорлупа* настолько тверда, что человеку неимоверно трудно выбраться за ее пределы. По образному выражению А. И. Ухтомского, приходит день, когда человек молит: спасите меня от моих защитных оболочек! Слишком долгое занятие самозащитой делает из человека исключительно замкнутое, одинокое существо, которое задыхается и не может выбраться к свету из своих строго очерченных границ [107]. Как ограничить влияние защитных барьеров, можно ли это сделать, и если можно, то в какой мере? Важным, но недостаточным условием для преодоления подсознательной защиты выступает привлечение к ней внимания и, как следствие, частичное осознание ранее скрытых проблем. Однако этого мало, поскольку осознание ситуации ничего не стоит, если оно не воплотилось в кровный внутренний опыт. Поэтому необходимым условием является не только осознание, но и эффективное отреагирование. Ведь если бы знания содержания бессознательного было достаточно для радикального улучшения самочувствия, то лекции и книги облегчали бы человеку страдания. Поэтому, кроме осознания, необходимо старые проблемы пережить вновь. Переживание позволяет переоценить ранее вытесненное и запомнить его по-новому. Кроме того, продуктивность усилий по снижению барьерных эффектов зависит не только от содействия в решении проблем и уяснения всех возможных подходов для их преодоления, но и от организации нового направления стока их энергетического потенциала, т. е. создания допустимых путей отреагирования старых очагов, в том числе за счет формирования адекватного копинг-поведения. Известны специальные приемы, облегчающие вывод в сознание подсознательных представлений. Такую роль могут выполнять свободные ассоциации, психоаналитические беседы, процедуры психодрамы, гештальта, психосинтеза и т. д., а также разнообразные техники самоанализа, простейшими приемами которого может овладеть каждый человек. Цель этих приемов — возврат ранее преобразованных цензурой мыслей и чувств человека в сферу сознания и овладение палитрой способов приемлемого направленного отреагирования, за счет чего достигается восстановление душевного равновесия и появляются перспективы развития. В своей книге «Защита личности: психологические механизмы» мы подробно говорим о диагностике вторжения подсознательной защиты и основных приемах коррекции ее искажающего влияния на человека [32]. Следует подчеркнуть, что на первом этапе такой психотерапии личность становится незащищенной перед угрозой, отсюда проистекает рост тревоги и напряжения. Даже когда человек приходит к необходимости осознания своих нарушенных жизненных отношений, то вначале он не может понять, каким способом этого можно достичь. В связи с этим, важны продуктивные методы оказания человеку помощи в овладении более эффективными способами поведения в стрессовых ситуациях — его переобучение. Реализация этого подхода дает значительный стратегический эффект, демонстрируя отдаленное сохранение достигнутых навыков, однако требует высокого профессионализма психотерапевта, а также активности, целенаправленности и ответственности клиента. Она рассчитана на длительную и кропотливую работу — в течение месяцев и даже лет. Именно этими качествами обладает разрабатываемая нами концепция медико-психологической поддержки детей в школе. Она предполагает необходимость длительной (в течение всех лет обучения) работы с внутренним миром детей, направленной на формирование умения понимать свои психологические трудности, снижать перегрузки, овладевать новыми способами эмоционального реагирования и защитного поведения. Ее основная нацеленность — на повышение самооценки и развитие адекватного образа «Я» путем использования эффективных стратегий, позволяющих
|
отлично
1 