"Состояние и проблемы законодательного обеспечения геологического изучения недр России"
| скачать стенограмма парламентских слушаний на тему "Состояние и проблемы законодательного обеспечения геологического изучения недр России" 21 марта 2008 года В.П. Орлов Добрый день, уважаемые коллеги! Сегодня в соответствии с Планом основных мероприятий Совета Федерации на весеннюю сессию Комитет Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды проводит парламентские слушания по вопросу законодательного обеспечения геологического изучения недр. Мы на наши парламентские слушания пригласили представителей регионов, различных органов власти – министерств, ведомств, а также компаний, предприятий, которые непосредственно занимаются этим процессом. Скажу сразу, что менее чем полгода назад комитет провел парламентские слушания и выездное заседание комитета в городе Ханты-Мансийске, где были обсуждены основные вопросы недропользования, подчеркиваю, недропользования, а не геологического изучения недр. Вопрос о геологическом изучении недр практически ставится впервые. И хотел бы обратить ваше внимание именно на эту сторону вопроса, поскольку основные предложения к рекомендациям, которые к нам в комитет поступили, касаются недропользования. Перестроиться недолго, это взаимосвязанные вещи. Поэтому вот в этом ключе мы, наверное, продолжим разговор дальше. Сегодня у нас присутствуют 125 человек. Порядок будет следующий. Мы заслушаем два-три доклада, примерно по 15 минут каждый, а основное время хотели бы посвятить обсуждению темы и предложениям к рекомендациям. Должен сказать, что подготовленный проект рекомендаций не совсем полно отражает ту ситуацию, которая сегодня есть, и, естественно, набор тех предложений, которые по итогам мы должны подготовить. О регламенте. Давайте договоримся: на выступления от пяти до семи минут, коротко. И сделаем, может быть, по желанию участников (мы хотели работать три часа в общей сложности) перерыв на 15 минут, на кофе. Он будет здесь, в коридоре. Так что полтора часа отработаем, на 15 минут прервемся, и потом час и 15 минут еще работаем. Если такой регламент всех устраивает, тогда будем приступать. Устраивает? Хорошо. Н.П. Чуркин Уважаемые коллеги, продолжаем работу. Слово для приветствия предоставляется заместителю Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации Дмитрию Федоровичу Мезенцеву. Д.Ф. Мезенцев Уважаемые коллеги! Вы знаете, когда сейчас я подходил к залу и одному из наших участников парламентских слушаний предложил войти в зал, он сказал, что мест нет. И я понял, что и выбор темы комитетом, который возглавляет Виктор Петрович Орлов, и предмет обсуждения, безусловно, это не просто вклад в копилку работы верхней палаты парламента. В это мы верим. Но это и определенный серьезный вклад в осмысление той ситуации, которая сложилась и в начале 90-х годов, и за последние годы, а также толчок к тому, чтобы прогностику ситуации гарантировать как реальную. И, я думаю, все геологи сегодня знают стоимость нефти марки Urals – 100 долларов 34 цента. И мы, конечно, привыкли к тому, что во всех экспертных журналах и на всех экономических форумах разговор ведется в ключе, какая экономика в России, связанная с нефтедобычей, или есть реальный прогноз на то, что мы станем страной инновационного развития. Но, наверное, нереалистично говорить о том, что Россия в ближайшие три – пять лет станет страной инновационного развития и откажется от того богом данного запаса природных ресурсов, который сегодня во многом гарантирует определенную социально-экономическую стабильность. Но при этом мы уже не раз, бывая на заседаниях комитета, который возглавляет Виктор Петрович Орлов (и это не первые парламентские слушания, которые инициированы комитетом), говорили о том, что опираться в развитии, в том числе отрасли, которая замыкается на Минприроды, можно уверенно только на совершенную, взаимоувязанную, логичную законодательную базу. Виктор Петрович, открывая парламентские слушания, более чем исчерпывающе рассказал о позиции комитета, но я, как не геолог, имею право сделать только один акцент. Если в рекомендации этих слушаний будет включен вопрос о подготовке проекта закона о геологическом изучении недр Российской Федерации, которого сегодня нет и который, наверное (отраслевые специалисты поддержат эту точку зрения), по-настоящему нужен, то и разговор в этой аудитории конкретно сегодня, и продолжение этого разговора, который, безусловно, состоится (и мы предлагаем этот разговор вести в стенах Совета Федерации), будет означать, что Совет Федерации профессионально в кооперации с Минприроды и с Федеральным агентством по недропользованию вносит адекватный посильный вклад, который помогает отрасли если не возродиться до уровня СССР, то заметно сделать отрасль прозрачной, прогнозируемой и, конечно, вооружить проектами тех законов, которые необходимы, и предложениями по совершенствованию нормативной базы на уровне Правительства, министерств и агентств. Виктор Петрович, я по поручению Председателя Совета Федерации Сергея Михайловича Миронова, который куда ближе к той проблематике, которая обсуждается сегодня (он профессиональный геолог), хочу поблагодарить комитет и Вас лично за то, что именно в такой постановке сегодня на парламентские слушания вынесена тема, и, конечно, поблагодарить всех участников парламентских слушаний за такой интерес и (безусловно, мы убеждены в этом) за предоставление тех профессиональных мнений, без которых данные парламентские слушания не могут быть успешными и, самое главное, не могут учесть всю ту палитру и мозаику профессионального мнения, которая нам по-настоящему нужна. Спасибо большое. Н.П. Чуркин Спасибо, Дмитрий Федорович. Уважаемые коллеги, мы послушали и вступительную часть, и приветствие. Я только что пришел со встречи со студентами-социологами из Белоруссии, Украины, России. И они как раз этот же вопрос задавали. Значит, мы с вами на правильном пути. А сейчас слово для доклада предоставляется председателю Комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды Виктору Петровичу Орлову. В.П. Орлов Спасибо. В большей степени это будет не доклад, а, наверное, все-таки рассказ, но тем не менее я, исходя из того, что здесь присутствуют профессионалы, о многих вещах упоминать не буду, а буду просто называть термины. Но, учитывая, что ведется стенограмма, а стенограмму будут читать и непрофессионалы, некоторые моменты мне придется разъяснять, кое-какие, имеющие, на мой взгляд, значение для нашей сегодняшней тематики. Так вот, уважаемые коллеги, 308 лет назад Петр I учредил так называемый Приказ рудосыскных дел, который позднее стал называться Приказом рудокопных дел. С тех пор Российское государство сначала фрагментарно, а затем системно занимается геологическим изучением недр своей страны. Геологическая служба многие годы была действительно государственной службой, то военной, то в большей степени гражданской, задачи которой поэтапно расширялись и сегодня охватывают большинство сфер и отраслей материального и нематериального производства. К сожалению, в обществе последние два десятилетия сложилось мнение о геологии как о полупримитивном придатке добывающих отраслей, а о геологическом изучении недр – как о низкоинтеллектуальном процессе, который заключается в бурении скважин там, где укажет нефтяник или металлург. Отсюда и отношение к отрасли, в том числе и со стороны власти. А как иначе, если 15 лет геологи бьют тревогу по поводу истощения сырьевой базы, а она, оказывается, позволяет добывать все больше и больше, цены на нефть, газ, металл, золото и платину бьют все рекорды, а бюджет страны в отличие даже от самых богатых стран не дефицитный, а профицитный. И сокращенный по сравнению с советскими временами в пять, а то и в десять раз объем геолого-разведочных работ в стране никак не сказывается на экономике. Добывающие компании стоят в очереди на получение права на геологическое изучение недр, а государство только за предоставление такого права ежегодно получает по 2–2,5 млрд. долларов, что почти в три раза превышает его расходы на геологию. Первая наша ошибка заключается в непонимании того факта, что геологическое изучение недр – это не только воспроизводство минерально-сырьевой базы, и не только нефть, газ, золото, алмазы и так далее. Это многоцелевой процесс, процесс получения и осмысливания информации о составе и строении недр, без которой сегодня немыслимо и развитие очень многих сфер экономики. Немыслимо и долгосрочное прогнозирование размещения производительных сил, если, конечно, жить не одним днем, а выстраивать стратегию вперед лет на 20–30. Невозможно гражданское и промышленное строительство, а главное – невозможна система жизнеобеспечения, то есть питьевое хозяйство и водоснабжение, предупреждение опасных геологических явлений, селей, оползней, карстовых провалов, техногенных провалов, землетрясений, вулканизма, размещения и захоронения бытовых, промышленных, в том числе и опасных, отходов и так далее. С московских позиций нам видна, я бы сказал так, только надводная часть геологического айсберга — добыча, как я уже сказал, нефти, газа, золота и так далее. Но для сведения все это вместе взятое составляет 2–2,5 млрд. куб. метров в год, тогда как потребность в главном стратегическом полезном ископаемом, то есть в питьевой воде, измеряется сегодня 5 млрд. куб. метров в год, а в перспективе — десятью. И если кому-то кажется, что это второстепенно или все просто: взял, пробурил и получил нужную воду, то это глубокое заблуждение. Нефть Западной Сибири мы искали 30 лет и нашли. Но вот уже 30 лет с переменным успехом мы ищем защищенные подземные источники водоснабжения Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Новосибирска и сотен более мелких городов. Нефть, газ, золото – все это в историческом измерении временно и заменяемо, а в конечном итоге даже во вред человеку. Вода – это вечное, это главный продукт питания, это жизнь и здоровье всего населения нашей страны. Не буду говорить о ежегодно потребляемых миллиардах тонн строительных материалов. Если бы с ними было так просто, то с чего бы вдруг разразился цементный кризис в прошедшие два-три года в стране, располагающей одной седьмой частью суши? Или, скажем, с чего бы это за 1,5 тыс. километров возить в Москву обыкновенный щебень? Поэтому главной задачей государственного геологического изучения недр является создание и развитие системы знаний и подтверждающих их материалов о геологическом строении суши и шельфа и с установленной детальностью, и, как следствие ее минерально-сырьевого потенциала, с установленной достоверностью. Эта система многофункциональная, но одна из центральных ее функций – обеспечение геологических основ для постановки поиска месторождений полезных ископаемых. Кроме государства, данная задача, за редким исключением, никем ставиться и финансироваться не будет. На этом этапе, кстати, прекращается прямое финансовое участие государства в большинстве развитых стран мира. Для выполнения данной задачи и должна быть сформирована государственная служба или государственный сектор геологической службы страны, представленные в основном научными и научно-производственными предприятиями. Много разговоров ведется о масштабах такого сектора, о его организационной структуре. В моем представлении это около 30 тысяч специалистов – инженеров, техников, ученых, включая все головные научно-исследовательские институты. А организационная структура – это вопрос обсуждаемый. Можем ли мы подвести черту и на всех последующих этапах уже локального геологического изучения недр за государством оставить только координирующую и контролирующую функции? Для сведения: сегодня в долгосрочной программе Министерства природных ресурсов работы, касающиеся общегеологического этапа, составляют не более 20 процентов. То есть того этапа, о котором я сказал и который (специально подчеркиваю) является принципиально важным этапом, и за него ответственно государство, а не компании. Так вот, 20 процентов от объемов финансируемых из бюджета работ. Этого крайне мало. Вторая наша ошибка или проблема – это отсутствие законодательно регламентированной ответственности за состояние, восполнение и развитие минерально-сырьевой базы. Законом предусмотрен лишь сбор и хранение информации о состоянии минерально-сырьевой базы. Вот все, больше в законе и строчки нет. Система лицензирования также не содержит требований к недропользователю, за исключением объемов и сроков выполняемых работ. Из числа задач и показателей по достижению стратегических целей (действующая долгосрочная государственная программа изучения недр и воспроизводства минерально-сырьевой базы на основе баланса потребления и воспроизводства минерального сырья) также выпали такие задачи, как открытие месторождений, прирост разведанных запасов, полнота и эффективность использования запасов и так далее. Фактически этих показателей не существует, они косвенные, они зарамочные, они не главные. А когда нет показателей, нет и ответственности, и весь процесс воспроизводства фактически если и не пущен на самотек, то, во всяком случае, слабо координируется. Теперь вопрос третий. До какого уровня и в какой форме поднимать планку государственного финансового участия на этапах геолого-разведочного процесса, то есть на этапах поиска, оценки и разведки? Закон позволяет использовать бюджет, включая и оценочную стадию. Но закон не запрещает и частному капиталу участвовать во всех этапах геолого-разведочного процесса, и даже на этапе общегеологического изучения недр. Отсутствие строгой регламентации по стадиям, мне представляется, не является большим недостатком закона. Например, на шельфе можно вообще обойтись минимальными бюджетными затратами. А в необустроенных регионах Севера и Востока пока не будет результата, то есть пока по одной или по двум скважинам не будет открыто месторождение (на поисково-оценочном этапе), инвесторов ждать не стоит. В лучшем случае это система взаимодействия частно-государственного партнерства. Я бы хотел вас несколько вернуть в историю и прошу показать несколько слайдов, поскольку именно они, по моему мнению, характеризуют современное состояние геологической службы по сравнению с не таким далеким периодом. Обратите внимание. Вот это уровень основных объемов работ: глубокое бурение, механическое колонковое ударное бурение, шурфы рассечки и подземные горные выработки. И это уровень от 10 до 22 процентов от 1990 года. Сейсморазведка, канавы, траншеи значительно поднялись… И я делаю из этого вывод, что это наиболее доступные и относительно недорогие виды работ, которые сегодня более массово применяются по сравнению с этими тяжелыми, дорогостоящими видами работ. Но уже сама оценка – 10–22 процента – говорит о многом. Пожалуйста, следующий слайд. А здесь ретроспектива глубже. 1963 год. Это только нефть и газ. Эта кривая – это бурение в целом по России, а вот эта кривая – по Западной Сибири. Этот рисунок заимствован мной у тюменцев, у моего коллеги Брихунцова в частности. Этот "обрыв" Гайдара был остановлен только в 1994 году и в 1995 году как-то стабилизирован благодаря принимавшимся тогда мерам, иначе это был бы уже свал, наверное, полностью, до самого основания. Но что здесь интересно? Вот посмотрите на поплощадную разницу между двумя этими кривыми. Это – кривая Западной Сибири, а это – кривая по России. Обратите внимание на этот сектор, какой разрыв. То есть общее сокращение объемов работ произошло в основном за счет других регионов, хотя и в Западной Сибири огромный свал произошел. Но самый страшный обвал произошел в необжитых или слабо освоенных регионах. Пожалуйста, следующий слайд. Вот это уровень 2000 года, взят за 100 процентов, и просчитаны те фактические объемы работ, которые мы выполняли в прошедшие семь лет. А это уже наш период. И что мы видим? Бурение на нефть и газ практически ниже уровня 2000 года. И это время, когда цены выросли примерно в четыре-пять раз, и соответствующие отчисления, когда у компаний появились многократно большие возможности, чем до того… И сохраняется уровень бурения… За прошлый год набурено всего 1 млн. 400 тыс. метров, а в 2000 году было больше. Посмотрите, что с сейсморазведкой. Да, сейсморазведка 2Д, и особенно 3Д, что очень приятно, прогрессирует высокими темпами. Следующий слайд, пожалуйста. Здесь даны сопоставительные кривые объемов бурения и прироста запасов. Это очень интересная тема. Прирост запасов осуществляется не только за счет чистого бурения и разведки, но и за счет пересчета в связи с определенным внедрением новых методик, технологий и так далее. Но, посмотрите, все-таки прирост запасов за счет геолого-разведочных работ (красная линия) близок вот к этой кривой (синей, фиолетовой) – это объемы бурения. Так или иначе, слабая, но корреляция намечается. И мы можем подтвердить тезис советских геологов, что именно бурение определяет объемы прироста запасов, основной вид объемов. А вот эта разница между этими двумя кривыми, или линиями, – это и есть прирост запасов за счет пересчета. Вот эта площадь – это пересчетный запас. Не будем пока говорить, здорово это или не здорово… Пожалуйста, следующий слайд. Вот о том, здорово это или не здорово. Эта диаграмма, вернее, этот рисунок тоже позаимствован у тюменцев. Это динамика утвержденного коэффициента извлечения нефти. И мы с вами можем прочитать еще до сих пор и в сообщениях корреспондентов, и даже ученых о том, что коэффициент извлечения нефти за последние годы упал до предельно низкого уровня, где-то до 0,26, или 26 процентов. И все называют вот эту нижнюю точку. Но, обратите внимание, последние восемь-девять лет он упорно возрастает, это факт. Вот это – общий тренд многолетний, а это – уже взят последний временной период. На предыдущем слайде я показывал эту разницу между двумя кривыми по приросту запасов за счет пересчета. Поэтому, очевидно, и тот способ имеет право на жизнь… Другой вопрос, что раздельный учет, учет свежих запасов, полученных за счет геолого-разведочных работ, должен вестись отдельно и показываться отдельно. Это наш основной и главный показатель, все наши ресурсы. Так вот, несколько слов об общих тенденциях, которые отрицательно воздействуют сегодня на состояние геологического изучения недр. Это, уважаемые коллеги, две кривые. Одна – опять 2000 год, это объемы, совокупные, подчеркиваю, объемы геолого-разведочных работ. Почему бурение было несколько ниже уровня 2000 года, а кривая здесь, вот эта линия превышает 100 процентов, то есть примерно 1,7 темпы роста… Дело в том, что сюда включены в соотношении 15 на 15 процентов сейсморазведка 3Д по затратам и сейсморазведка 2Д. По прошлому году показатели фактически близкие. Конкретно назову: 16 процентов – 2Д и 14 процентов – 3Д. Я их наделил по 15 процентов. И когда их совместно просчитаешь и взвесишь, получается, что объемы геолого-разведочных работ за последние семь лет выросли в 1,7 раза. Из них бурение осталось практически почти на том же уровне, а вот совокупная сейсмика подросла. Но как же росли затраты, приведенные (подчеркиваю) к цифрам 2000 года? Если бы мы взяли текущие затраты по годам, то кривая была бы в два раза круче. И этот огромный разрыв требует объяснения. Я очень рад, что здесь присутствует аудитор Счетной палаты Михаил Викторович Одинцов. Это вопрос, на который я не могу ответить. Может быть, Вы мне поможете? Такое резкое десятикратное возрастание стоимости или удорожание работ не дает нам возможности заглянуть в дальнюю перспективу, вот траектория сохранения темпов. Но скажу, что Министерство природных ресурсов подготовило новый вариант долгосрочной государственной программы воспроизводства минерально-сырьевой базы, и этой программой предусматривается значительное увеличение средств, в частности, по бюджету — в 1,3 раза, а общих затрат — почти в 2 раза. Так вот, если те затраты, которые предусмотрены, вот сюда вложить на эти годы, то окажется, что их в 2 раза меньше, чем потребуется. Это при условии, что всего будет 12–13 процентов бюджетных средств, а остальное – средства недропользователей. Подчеркиваю, их будет мало. В чем причина? Ликвидировав в 2002 году фонд воспроизводства минерально-сырьевой базы и введя в 2004 году налог на добычу полезных ископаемых, 5 из 10 процентов прибыли (привожу пример по нефти и газу) было оставлено у компаний специально для ведения геолого-разведочных работ, а 5 процентов включено в налог на добычу полезных ископаемых, который уходит в бюджет. Так вот, по состоянию на прошлый год компании из 5 процентов затратили 1,5 процента, а государство из 5 процентов — аж 0,4 процента собранных средств, вот причина. То есть механизм, который пришел на смену бывшего (я называю его частично принудительным) механизма воспроизводства минерально-сырьевой базы, этот действующий механизм практически исключает возможность роста кривой бурения до уровня хотя бы 40—50 процентов от исходного уровня 1990 года. По оценкам Ивана Ивановича Нестерова и многих геологов, известных нефтяников России, на нефть надо бурить минимум 2,5–3 млн. метров поисково-разведочного бурения. Такой вот объем! То есть практически почти в два раза больше, чем сегодня. Соответственно, и затраты необходимо увеличивать. Это первое. Второе. На слайдах были конкретные цифры, я их просто бегло назову. Численность геологической службы в 1990 году была 480 тысяч человек. На сегодня отсутствует какая-либо статистическая отчетность на этот счет, кстати, это и о технической вооруженности. Но нам пришлось с помощью агентства по недропользованию запросить территориальные органы, и они по мере возможности смогли собрать кое-какую информацию, которую в обобщенном виде я могу коротко до вас довести. Во-первых, если мы сегодня имеем примерно 120 тысяч человек "под ружьем" в геологической службе всех видов и рангов, то это дай бы бог. Во-вторых, у нас, скажем, по Дальнему Востоку было восемь объединений и один институт. Сегодня от 339 организаций и 73 тысяч человек, работавших в Дальневосточном федеральном округе в геологической службе, осталось 4,8 тысячи, считайте, что 5 тысяч. Это в 12–14 раз меньше, чем было. Буровых установок в геологической службе на нефть и газ на начало в 1992 года было 1200. За прошлый год, судя по объемам, максимум было задействовано от 170 до 180 буровых установок на поисково-разведочное бурение, по оценке Юрия Константиновича Шафранника — 150 буровых установок. 70 процентов из них имеют срок службы более 15 лет и через 5–7 лет подлежат списанию. Буровые установки сегодня представляют одно из главных препятствий на будущее в связи с необходимостью роста объема бурения. Существует пять-шесть производящих заводов, сегодня строится несколько других производств, но комплектация бурового оборудования на 60–70 процентов осуществляется за счет импортных комплектующих – электростанций, насосов еще кое-чего. Мы с удовольствием стали бы покупать китайскую буровую технику, в то время когда еще 20 лет назад Китай с удовольствием покупал российскую буровую технику. Я не говорю уже о полнейшей зависимости в сейсмогеофизике от импортных поставок, не говорю, может, но есть слово "шлюмберизация" страны, и она идет. И чрезвычайно тяжелое положение с кадрами. Буквально все наши федеральные службы, приславшие предложения, отметили недостаток кадров, прежде всего рабочих кадров. Средний возраст геологов-полевиков — 50 лет, а количество пенсионеров от общего числа работающих на Дальнем Востоке — 25 процентов. Профессионально-технические училища и система профтехобразования по подготовке рабочих основных профессий практически ликвидированы. Наука сокращена почти в три раза, хотя по численности единиц "штыков" она осталась. Техническое перевооружение не осуществляется или сделано частично в 1999—2000 годах в некоторой степени. Это то, что касалось государственных предприятий, а по остальным предприятиям практически не осуществляется. Вот общая ситуация, уважаемые коллеги, я не сгущал краски, я называл цифры, которые есть. Общий вывод: законодательство Российской Федерации, отведя в законе о недрах шесть или семь строк геологическому изучению недр, конечно, сделало большое упущение в этой части, поскольку в ту пору (в 1992 году) предполагалось, что именно рыночный механизм за счет системы лицензирования позволит (как бы самопроизвольно) наращивать, увеличивать или поддерживать минерально-сырьевую базу. Поэтому предложение Дмитрия Федоровича о том, что необходимо выйти с законодательной инициативой именно по геологическому изучению недр, и, я бы так сказал, выделив в том числе отдельную строку – для государственных нужд, крайне своевременно и необходимо. Это первое. Второе. Сегодня в результате административной реформы 2004 года функции некогда единой геологической службы или единого геологического органа оказались рассредоточенными по ряду министерств, как минимум в четырех-пяти ведомствах. Уже общепризнанно, что выделение трех звеньев – служба контроля, нормативно-правовое обеспечение и хозяйственное обеспечение – практикой себя не оправдало. Поэтому мы видим, что назрела необходимость по постановке вопроса об объединении всех этих функций, рассредоточенных сегодня, в едином органе государственного управления. Председатель Совета Федерации Сергей Михайлович Миронов, геолог по образованию, неоднократно обращался к этой теме, и в материалах мы вам раздали одну из его статей, где прямо сказано, что необходимо восстановить, как он пишет, Министерство геологии Российской Федерации. Я не буду сейчас повторять слова, это сказал Председатель палаты. В моем представлении необходимо сконцентрировать эти функции. Это первое. Второе – необходимо обозначить четко и защитить государственный сектор геологической службы, поручив ему выполнение работ для государственных нужд, которые ни один, подчеркиваю, инвестор или любой другой, любое другое государство за нас, за государство, не выполнит. Третье – решить вопрос об участии государства в поисково-оценочном процессе. Это не запрещает закон, но избирательно это делать необходимо и нужно, поскольку… я сказал про определенные регионы. И четвертое – необходимо выделять отдельной строкой средства на техническое перевооружение. Без этого просто невозможно говорить о каком-то дальнейшем развитии и даже поддержании того уровня, который сегодня есть. И необходимо поддержать предложение Министерства природных ресурсов, которое было подготовлено агентством по недропользованию и которое будет рассматриваться, очевидно, через неделю на заседании Правительства, – о принятии ряда мер, будем говорить, институционального характера и кадрового характера. То есть о введении обязательных образовательных стандартов, требований к выпускникам геологических специальностей, о сохранении пятилетнего образования и получении звания "горный инженер" и целый ряд, будем говорить, условий, которые необходимы для того, чтобы кадровый состав геологической службы не продолжал деградировать. Вот несколько проблем. И чтобы не задерживать ваше внимание, я просто предлагаю вам вокруг этого сосредоточить внимание и выработать единую позицию (единой, правда, может, не получится). Первое – отношение к этому обвальному падению, второе – отношение к необходимости законодательного обеспечения и законодательной защиты процесса геологического изучения недр и введение ответственности Правительства за состояние минерально-сырьевой базы. Многие вопросы можно решить путем технического регламентирования, то есть введения, скажем, технических регламентов, а именно: что такое нормальное состояние минерально-сырьевой базы, что такое сбалансированное состояние минерально-сырьевой базы, когда бы прирост только одной тонны запасов, естественно, по всей цепочке возбуждал бы работы, чтобы она была опять в сбалансированном состоянии. То есть, соответственно, в полтора раза больше должно быть привлечено предварительно оцененных запасов, и прогнозные ресурсы увеличены раза в три-четыре. То есть автоматически цепочка должна работать. И, наконец, нельзя допускать того, чтобы на общегеологическое изучение уходила всего пятая часть бюджетных ассигнований. Надо добиваться общего увеличения этих средств. Это наша информационная база и основа для всего жизнеобеспечения, как я сказал, государства. Спасибо, уважаемые коллеги, за внимание. Я думаю, в обсуждении мы продолжим эту тему. (Аплодисменты.) Д.Ф. Мезенцев Уважаемый Виктор Петрович, я думаю, мы только по одному поводу можем сделать сами себе замечание – мы обязаны были выбрать зал с бóльшим числом кресел для участников. И это еще раз показывает то, насколько актуальная тема выбрана для обсуждения, и мы можем только поблагодарить за это Комитет по природным ресурсам и охране окружающей среды. Уважаемые коллеги, я хотел бы особо отметить тот профессиональный почерк, который сложился у Совета Федерации с Министерством природных ресурсов, и в этом главная заслуга наших коллег, которые работают в Комитете по природным ресурсам и охране окружающей среды. И, мне кажется, почерк профессионализма, доверительных, товарищеских отношений, безусловно, сложился и с Федеральным агентством по недропользованию. И мы за это, конечно, должны поблагодарить Анатолия Алексеевича Ледовских, тем более что, Анатолий Алексеевич, следующий доклад Ваш. Пожалуйста. И, уважаемые участники, мы просим вопросы и предложения в проект рекомендаций подавать в письменном виде. Пожалуйста. А.А. ЛЕДОВСКИХ Я хотел сказать, что у меня не доклад, а выступление, так как мы договаривались с Виктором Петровичем о том, что доклад он делает. И я хотел бы начать свое выступление с того, что глубоко благодарен Совету Федерации за то, что они поднимают эту проблему, за то, что они ее понимают. Наверное, это благодаря тому, что у вас работает бывший министр природопользования, недропользования и геологии Виктор Петрович Орлов, благодаря тому, что Совет Федерации возглавляет профессиональный геолог, который знает все эти проблемы. И, наверное, наступило то время, когда страна должна задуматься о том, что будет через пять-шесть лет, если мы не обратим внимания на геологию. Я боюсь, получится так же, как с сельским хозяйством, когда сегодня 80 процентов завозится из-за рубежа, и своего сельского хозяйства нет. То же, я боюсь, будет и с геологией, потому что начинать с нуля в геологии невозможно. Это фонды, это геологическая информация, это кадры, это техника, это технологии. Все то, что сделано нашим предыдущим поколением, все это нужно сохранить, развивать и поддерживать. Без этого у нас не будет геологии, не будет открытий, не будет сырья для промышленности, для обороны, для любой отрасли, и, наверное, самое главное – у нас не будет в бюджете денег, за счет которых страна живет уже 10 лет. И не вспоминаются ни наши промышленность, ни сельское хозяйство, ни другие отрасли, потому что деньги от нефти и газа просто лавиной льются в казну. Но придет время, когда будет очень тяжело. И все вспомнят, и где эта геология, и что она делала, и как к ней надо вернуться. А для того, чтобы этого не было, нам надо сегодня задуматься о том, какие проблемы, какие законы, какие мероприятия, какое финансирование нужно открыть для того, чтобы все-таки эта отрасль работала, пока еще не поздно и пока она еще не "упала". Мне хочется, исходя из опыта четырехлетней работы Федерального агентства по недропользованию, подчеркнуть наиболее важные моменты, крайне необходимые для стабильной работы в ближайшем будущем. Эта трибуна парламентская. Именно здесь к месту сказать несколько слов о состоянии законодательства, связанного с нашей отраслью, тем более что мы с ним работаем постоянно, и никто, как мы, больше не имеет проблем от его несовершенства. К сожалению, по распределению функций полномочия законодательного обеспечения работы нашей отрасли закреплены за Министерством природных ресурсов. Все эти годы мы ставим постоянно вопросы по внесению ряда дополнений и изменений в действующее законодательство. Что-то делается, что-то изменяется, но я хочу сказать, что значительное количество этих поправок и предложений до сих пор еще не реализовано, и так как мы, Роснедра, начинали работать с нуля, то всю нормативную базу переделать на Роснедра сегодня не удалось. Не разграничены должным образом полномочия между федеральным центром и субъектами Федерации. Здесь присутствуют многие вице-губернаторы, наверное, они об этом будут говорить, осознавая, что эти полномочия сегодня разделены поверхностно. Мы понимаем, что основные недра находятся на территории субъектов Федерации, наверное, они, в основном, должны этим руководствоваться, и здесь законом эта проблема должна быть более четко обозначена. Мы сегодня попали в очень сложную ситуацию в связи с выходом законов по Земельному и Лесному кодексам, которые вообще не учитывают работу недропользования, что значительно осложнило, можно сказать, прекратило нашу работу по лицензированию. Мы не можем годами согласовать земельные вопросы. И если по четыре года мы проводили до тысячи аукционов, то в этом году мы еще ни одного не объявили в связи с тем, что теперь должны их согласовывать с собственниками земли на каждом месторождении (не как раньше было), а это очень и очень проблематично. Я думаю, что это полный бред для нашей страны: если мы каждый год даем 60–70 миллиардов от первичных взносов за аукционы, то в этом году, наверное, страна их недополучит. Но главное даже, наверное, не в этом, а в том, что мы не запустим в разработку новые месторождения и не дадим нашей экономике развиваться и вводить деньги в нашу инфраструктуру. Думаю, имеет смысл сказать с этой трибуны о том, что действующий закон о недрах регулирует только небольшую часть нашей деятельности, и то в основном в отрасли недропользования. По геологии, как отметил Виктор Петрович, у нас практически несколько пунктов. А мы бы хотели, чтобы там были ответы на вопросы и воспроизводства сырьевой базы, и геологического изучения недр, и работы на шельфе, в акватории морей и Мировом океане, а также вопросы, касающиеся Арктики и Антарктики, пополнения и оборота геологической информации. Хотел бы сказать присутствующим здесь, так как большинство – геологи со стажем, что вообще абсурдным является то, что территориальные фонды геологической информации вообще не подчиняются Роснедрам. А как работать и откуда это исходит вообще, очень трудно понять. Мы должны просить у тех фондов, которые мы создавали, куда давали всю информацию, просить у них информацию за деньги – это вообще нонсенс! Но сегодня такое правило существует. Я привожу далеко не полный перечень законодательных проблем в отрасли и думаю, что и после меня очень многие люди их поднимут, наверное, и более грамотно, кто специализируется на этой законодательной базе. Я бы хотел отметить, что прошло уже четыре года, как мы работаем, вы знаете. Можно даже сказать, что эти годы напряженной, целенаправленной, систематической работы не прошли, а пролетели. Все присутствующие, я думаю, особенно недропользователи, могут оценить нашу активную работу по лицензированию. И, я хотел бы сказать, не только по лицензированию, но и по принятым необходимым мерам к тому, чтобы получать конечные результаты, и экономические, и геологические, и прежде всего по запасам природных ископаемых. Я думаю, что за время работы нашего агентства мы практически по всем основным видам минерального сырья сделали прирост, не просто простое воспроизводство, а повышенное. Достаточно сказать, что в этом году у нас получилось практически 600 миллионов прироста нефти, добывается 490, газа – где-то около 700 триллионов, когда добывается 610, вы знаете. Ну и по золоту, по углю – в четыре, пять, шесть раз… Там платиновые у нас… То есть результаты, собственно говоря, неплохие. И наше системное взаимодействие с Росприроднадзором, проведение экспертно-геологических работ, ежегодное заслушивание агентства по недропользованию (мы такую систему ввели), по результатам геологоработ дают положительные результаты. Прежде всего, значительно выросли объемы геологоразведки. В 2004 году было 40 млрд. рублей. В 2007 году эта цифра составила 150 миллиардов. Возросли также, как вы знаете, и бюджетные ассигнования – с 5 миллиардов до 20 миллиардов на сегодняшний период. Появились, как я уже отметил, положительные геологические результаты. Мы открыли очень много перспективных районов по золоту, по урану, открыли 62 нефтяных месторождения в этом году. Эта работа продолжается. Однако я хочу сказать и поддержать Виктора Петровича, что не стоит обольщаться некоторыми положительными результатами. Это тактические достижения, которые, может быть, происходят благодаря титаническим, что ли, усилиям наших геологов, может быть, благодаря еще и тому, что мы идем по накатанному пути, привлекаем то, что было раньше задействовано, заработано, открыто, еще какие-то первичные геологические изучения. Сегодня, надо отметить (и я бы очень хотел, чтобы Совет Федерации к этому подключился), продолжается деградация кадров научно-технического и технологического потенциала нашей геологической отрасли. Хотя мои директора и говорят, что проблема как-то выправляется, но молодежи в аспирантуре учится очень мало. Студенты, которые оканчивают геологические институты, не идут ни в экспедиции, ни на производственные предприятия, а идут в основном в "ЛУКОЙЛ", "Газпром" или в ТНК-ВР, где платят по 5–6 тыс. долларов зарплату. Вы здесь все специалисты, вы знаете, что геологоразведка никогда не была прибыльной, она не дает больших доходов, она не дает больших финансов. Естественно, время романтиков, наверное, закончилось, когда геологи с гитарами сутками пропадали… Закончилось это время. Наверное, молодежь стала получать другое воспитание. Значит, и нам нужно как-то по-другому выстраивать наши технологии, другим должно быть наше отношение. Не будет у нас геологии, если не будет у нас потенциально молодых кадров, которые дают перспективу, что ли, на дальнейшее развитие геологии. На это надо очень срочно обратить внимание и создать такую систему, которая могла бы удержать приток, улучшить приток молодых специалистов в геологию, геологическую науку. Я бы хотел сказать, что, конечно, организационная структура отрасли не выдерживает никакой критики. Положительный факт увеличения объемов геологоработ из всех источников финансирования закономерно ставит вопрос, могут ли геологические организации при их нынешнем состоянии, организационной структуре и, самое главное, оснащенности эффективно осваивать возрастающие объемы и решать государственные задачи. Я хочу сказать, мы чувствуем, что наступает предел возможностям. Сегодня наши предприятия мало обновляют технику, мало обучают кадры, мало внедряют новые технологии. Почему-то сегодня нет, как уже мы слышали из доклада, бурильных заводов, которые бурильные установки нам поставляют, всё из Китая. Сегодня почему-то работаем на всех технологиях "Шлюмберже"… Я вчера беседовал с нефтяниками и дальневосточными руководителями, они говорили, что Китай выпускает классную аппаратуру для геолого-разведочных работ. И всю ее там закупают. Мы дожили до такого, что хотим получить геологическую науку, геологическое развитие, но мы закупаем сегодня все оборудование в Канаде, Китае, Норвегии, но нет, чтобы у себя. Этот факт тоже надо рассматривать. Виктор Петрович привел статистику, что у нас было в лучшие годы и что стало сейчас. Я хочу сказать, и все это знают, что в 2004 году нам передали 22 геологических предприятия и 4 учреждения, и это на всю-то страну! Если вспомним, то еще каких-то 5 лет назад в Министерстве природных ресурсов было 199 предприятий, а в 1993 году — аж 1041 предприятие. Люди работали. Дальше вы уже знаете, что там было 450 тысяч геологов, а сегодня мы и 130 тысяч не набираем. Если кто-то думает, что недропользование — это такая открытая сфера и что месторождения сами будут открываться, полагаю, что это глубокое заблуждение. Более того, геологи знают, чем дальше мы пойдем в этот процесс, тем скрытнее будут эти месторождения. Их стало меньше, и надо больше сил и воли проявлять для того, чтобы мы их как-то находили и открывали. Абсолютное большинство этих предприятий, как я уже отметил, прекратили существование в ходе акционирования и приватизации, а также реорганизации, перепрофилирования и банкротства. И здесь я хотел бы отметить такой крайне негативный для нас факт, что с исчезновением этих предприятий исчезают фонды геологической информации. Ведь геологи знают, что каждое наше предприятие было закреплено за каким-то участком нашей суши, и по ней оно имело всю геологическую информацию, которая наработана семьюдесятью годами. Оно его хранит, и для того чтобы начинать на этом месте работать, мы должны изучить эту информацию. Приватизация и остальное дают возможность только забрать технику, здания или землю, где они находятся, а вся эта информация выбрасывается и исчезает. Мы это давно знаем. Наносится огромный ущерб нашей стране, потому что ее восстановление и изучение потом требуют длительного времени и огромного количества денег. Я думаю, что мы это тоже должны понять. Политика развала геологической отрасли продолжается, несмотря даже на то, что многие отраслевые предприятия и организации у нас включены в указ Президента как стратегические. Все равно Минимущество или агентство по имуществу проводят политику включения их в список приватизации и проводят их приватизацию. Я вам хочу сказать, что даже такие институты, как ВНИГРИ (наш старейший нефтяной институт, который являлся первооткрывателем нефти в нашей стране), тоже приватизируется. Такой институт, как "Зарубежгеология" на Арбате, приватизируется. ЦНИИРУД в Казани приватизируется. Это единственные институты, которые знают, что и где находится на каждом кусочке земли нашей страны, каковы их координаты, что по ним изучено, какие химические составы. И с их приватизацией, естественно, мы это потеряем. Не хотел бы больше останавливаться на проблемах отрасли, так как об основных я уже сказал, и они отражены в докладе, да и формат выступления не позволяет сделать системный анализ, потому что все-таки я выступаю в полемике. Основные выводы уже прозвучали. Хочу дополнительно заострить ваше внимание на том, что пока "рынок все расставит по своим местам", как у нас проповедуют оголтелые рыночники, необходимо, считаю, приостановить процесс акционирования предприятий геологического профиля и передать их в ведение Роснедр. Необходимо запретить продажу и приватизацию акционерных обществ геологического профиля, сохранив контрольный пакет акций в государственной собственности, включить все предприятия и акционерные общества геологического профиля в перечень стратегических предприятий и передать их все в оперативное управление Роснедрам. Эти мероприятия, наверное, должны носить временный характер, потому что все равно мы идем к тому, что должны быть акционерные предприятия, все равно должны люди зарабатывать как можно больше и мыслить творчески. Но на этом переходном моменте мы должны остановиться, для того чтобы наша отрасль совсем не рухнула. В заключение несколько слов об управляемости отраслью. Организационные структуры — МПР, Роснедра и Росприроднадзор сегодня вообще эффективно не контролируют, и даже непонятно, что делать и как выполнять лицензионные соглашения. Налицо наличие полной разбалансированности ответственности и прав. Более того, центральный аппарат Федерального агентства по недропользованию составляет (для присутствующих хочу сказать) 130 штатных единиц. Из них, вы прекрасно представляете, геологов меньше половины, остальные – экономисты, финансисты, юристы, кадровики и прочие специалисты, обеспечивающие функционирование агентства. Из 50 имеющихся геологов специалистов федерального уровня, я считаю, – не больше 22–25. И всё это на всю Россию! Я не беру во внимание наши институты, я говорю о специалистах, которые всё организуют и которые отвечают за всю геологию. Вы знаете, что у нас в стране добывается около 100 видов минерального сырья, а из-за того, что у нас такой ограниченный ресурс, мы проводим работ не больше, чем на 50 процентов от этих видов сырья. Это уже ненормально. Вы представить себе не можете, с каким напряжением работают эти специалисты – настоящие патриоты своего дела (а я считаю, что геолог – это самая лучшая и самая достойная профессия, которая существует), при этом получая зарплату, далеко не адекватную их вкладу в экономику страны. Мы стоим на пороге очередной реорганизации, и как она пройдет, мы, к сожалению, не знаем, это тайна для всех нас. Но хочу сказать, мы прекрасно понимаем (здесь опытные люди сидят), что любая реорганизация – это неизбежные потери очередного кадрового потенциала, а терять нам сегодня, как вы уже слышали, практически нечего. Результатами реформ должно быть развитие и укрепление отрасли, усиление ее самостоятельности и значимости, и создание госкомитета по геологии и недропользованию дало бы сильный толчок в этом направлении. Будем надеться на лучшее, человек всегда надеется на лучшее. Мы надеемся также на помощь Совета Федерации, так как у нас здесь, я бы сказал, есть сильная "крыша" для геологов. И мы хотим получить помощь особенно в преддверии нашего профессионального праздника – Дня геолога. Спасибо за внимание. (Аплодисменты.) Д.Ф. Мезенцев Уважаемый Анатолий Алексеевич! Мы благодарим Вас за Ваше выступление, но позвольте столь развернутое выступление руководителя федерального агентства все-таки считать докладом. Уважаемые коллеги, я хотел бы представить вашему профессиональному вниманию две позиции. У Совета Федерации есть право представлять по субботам в течение 45 минут в телепередаче "Сенат" свою точку зрения по наиболее актуальным вопросам социально-экономической жизни страны. Я обращаюсь к Виктору Петровичу Орлову, к Николаю Павловичу Чуркину, к коллегам по комитету по природным ресурсам с такой инициативой: если вы считаете нужным эту проблематику вынести на суд телезрителей Российской Федерации (а число телезрителей наших передач колеблется от 5 до 7 миллионов человек по такому обычному "замеру"), то мы даже готовы нарушить последовательность передач, установленную на ближайший месяц, и в одну из ближайших суббот ту дискуссию, которую, если вы сочтете нужным, необходимо представить аудитории, выпустить в эфир. Это первое. Второе. Я абсолютно убежден в том, что, если Виктор Петрович подаст заявку в рабочую группу по обеспечению законопроектной деятельности с просьбой выделить средства на подготовку проекта закона "О геологическом изучении недр Российской Федерации", то необходимая сумма будет выделена. Более того, сейчас мы можем выделять деньги на использование в течение трех лет. То есть раньше мы могли использовать деньги на подготовку проекта закона только в рамках одного финансового года, сейчас мы можем выделять деньги сразу на двух-, трехлетний период. Поэтому, Виктор Петрович, определитесь. Я думаю, Совет палаты и Председатель Совета Федерации, тем более что сегодня уже говорилось, что Сергей Михайлович как геолог особое внимание уделяет этой проблематике, не будут против, и деньги вы получите. И в завершение... Анатолий Алексеевич, мы говорим, что некому работать в отрасли и что средний возраст геологов-полевиков – 50 лет, то есть молодежь не идет в профессию. Одна из причин этого – пропаганда профессии, пиар профессии сегодня слишком слабые. И на фоне того сложного телевидения, которое пропагандирует преимущественно "Фабрику звезд", очень трудно пробиться, наверное, к сердцам молодых людей, которые могли бы выбрать для себя эту профессию. Давайте подумаем и в этом направлении. И, может быть, специально, если не парламентские слушания, то встречу с руководством средств массовой информации (подумаем, каких людей пригласить) посвятить именно пропаганде профессии геолога не только в региональных СМИ, но прежде всего в СМИ федеральных. В подтверждение этого тезиса, завершая свое краткое замечание, которое мне Виктор Петрович позволил сделать, вспоминаю один из визитов президента Финляндии в нашу страну, и когда президент Финляндии представлял состав бизнес-делегации, он практически перед фамилией каждого очень авторитетного бизнесмена говорил: "Горный советник Пакколен, горный советник Кеттунен". И мы не могли взять сразу в толк, почему вице-президент "Нокиа" является горным советником, как и президент "Фортума". Оказывается, это практика, которую они сохранили со времен, когда Финляндия была частью Российской империи. У них нет понятия "действительный государственный советник" 1, 2, 3 класса, как у нас. У них высшим званием для человека, который не только на государственной службе, но и в бизнесе добился реальных успехов, является присвоение правительством Финляндии звания "Горный советник". Причем путь двоякий. Если ты заслужил это право, ты должен заплатить, по-моему, еще 50 тыс. евро за этот патент. И это единственное звание, которое есть в Финляндии для представителей не только государственной службы, но и бизнеса, – "Горный советник". Поэтому во многом традицию, которую мы утеряли, сохранили наши соседи, которые в свое время числились гражданами России. Спасибо, и успеха парламентским слушаниям.
|
Ваша оценка этого документа будет первой.
Ваша оценка: 